Сотворение Адама

Одним из ранних славянских источников является 2-ая книга Эноха. Она, вероятнее всего, была переведена с иврита или арамейского. До нас дошел лишь сербский список этого источника, относящийся к 14-му веку. Однако оригинал этой книги принято датировать первыми веками нашей эры. На славянскую территорию он попал очень рано, вероятно уже в XI — XII веке. Об Адаме и Еве во Второй книге Эноха рассказано в нескольких контекстах. Нас в данном пункте первого раздела особенно будет интересовать первое упоминание об Адаме в этом источнике. Это — тридцатая глава пространной редакции (датируемой концом XV века), в которой Господь рассказывает Эноху о творении мира:

И в шесты день повелех моей мудрости сотворити человека от 7 состав: плоть его от земли, кровь его от росы и солнца, очи его от бездны морские, кости от камения, помысль его от борзости (быстроты, скорости — М.К.) ангельской и от облака. Жилы его и космы от траве земные. Душу его от духа моего и от ветра…

Всё описание деталей творения человека напоминает нам отрывок из талмудического трактата Авот де Рабби Натан, где говорится о том, что многие явления окружающего мира находят параллели в человеческом теле. Только здесь речь идет не о параллелях, а о буквальном соответствии, поскольку одно взято от другого. Этот фрагмент более близок к рассказам, существующим во многих первобытных мифологиях о сотворении мира из первого человека. Таких мифов много. Но в первобытных мифологиях чаще встречается собственно сюжет о творении мира именно из тела первого человека — из его волос появляется трава (волосы — трава вообще одна из очень распространенных параллелей в древней поэзии), из тела — земля, из костей — камни и т.д. Эти мифы совпадают с рассказом из книги Эноха в основных деталях, но главное различие их — это перевернутость ситуации — не мир творится из человека, а человек из мира.
В славянской апокрифической традиции этот эпизод встречается не только в таком загадочном источнике, как 2 книга Эноха. Он присутствует во многих вариантах апокрифа «Беседа трех святителей», в Толковой Палее, в апокрифе о Тивериадском море, в болгарском рукописном сборнике н. XVII века. Более того, существует даже отдельный апокриф, специально посвященный этой теме, известный в рукописях с XV века. Его принято называть «От колика части сотвори Бог Адама». Отдельные детали варьируются, равно как и количество частей (от четырех до восьми). Вариант, приведенный в списке монаха Кирилло-Белозерского монастыря Ефросина (XV век) выглядит так:

…Адамъ от 8 части сътворенъ бысть. 1-е от земли тело, 2-е от Чермнаго моря кровь, 3-е от солнца очи, 4-е от ветра дыхание души его, 5-е от облака мысли его, добрыя же и злыя, 6-е от камения кости, 7-е от Духа Святого, иже есть положилъ въ человеце правде и часть от света века, иже нарицается Христос. 8-я часть от самого Христа дохновения — душа…

Далеко не во всех источниках, передающих этот сюжет, встречается упоминание Христа, чаще говорится о Боге вообще. Интересно отметить, что подобные перечни составных элементов, из которых создали первого человека, существовали не только в славянских, но и в западноевропейских апокрифах. Этот же сюжет фиксируется в староирландской, старофранцузской, средне-датской и некоторых других средневековых традициях. Ученые полагают, что все эти европейские апокрифы восходят к одной из поздних (VII век) латинских версий псевдоэпиграфа Жизнь Адама и Евы, а та, в свою очередь опирается на недошедший до нас грекоязычный вариант. Вероятно, и сюжет из второй книги Эноха восходит к этому же, или близкому к нему источнику. Показательно, что такой сюжет, достаточно архаичный и близкий к первобытной мифологии, подхватывают именно те народы, которые находятся на самом начальном этапе своего литературного развития.
В латинском тексте упомянуты восемь элементов: земля — плоть, море — кровь, камни — кости, облака — мысли, ветер — дыхание, солнце — глаза, свет мира — красота и знание (habet scienciam), Дух Святой — душа. А дальше, после упоминания восьмой части — души, латинский источник добавляет:

и оттуда [пошли] епископы, и священники, и все святые и избранные Божьи…

И здесь мы обнаруживаем поразительную параллель со славянской традицией, но теперь уже не книжной, а фольклорной. Одно из самых загадочных произведений русского фольклора — космогонический духовный стих о Голубиной Книге, состоящий из вопросов и ответов об устройстве мироздания, содержит такой фрагмент:

У нас ум-разум самого Христа,
Наши помыслы от облац небесныих,
У нас мир — народ от Адамия;
Кости крепкие от камения;
Телеса наши от сырой земли;
Кровь — руда наша от чёрна моря.
От того у нас в земле цари пошли:
От святой главы от Адамовой;
От того зачались князья-бояры:
От святых мощей от Адамовых;
От того крестьяны православные:
От свята колена от Адамова.

Этот текст внутри духовного стиха следует как ответ на серию вопросов типа: «от чего у нас зачался белый свет» и т.д. Сам факт, что духовный стих пересекается с апокрифическими рассказами, не удивителен. Еще в конце XIX — начале XX века множество исследователей убедительно доказали, что стих о Голубиной Книге восходит к апокрифам: «Беседа Трех святителей», «Вопросы Иоанна Богослова Господу на Фаворской горе», «От скольких частей был создан Адам», «Иерусалимская беседа» и др. Более интересно, что данный духовный стих переворачивает ту картину, которую мы наблюдали в книге Эноха и апокрифе «От колика частей…». Там — Адам создается из элементов мира, с использованием некоторых Божественных атрибутов — дыхания, света. В латинском тексте апокрифа намечается некоторый переход в этиологическую сторону: тем фактом, что Адам был создан с помощью Божественной души, объясняется наличие в мире священников и святых. Духовный стих усиливает этот этиологический момент. Возводя весь род людской к Адаму, и понимая, соответственно рассказ апокрифа, как относящийся не только к первому человеку, но и ко всем людям (телеса наши от сырой земли), авторы стиха о Голубиной Книги объясняют существование в обществе различных социальных слоев тем, что они произошли от различных частей того обобщенного Адама.
Такое объяснение социального неравенства имеет свои глубокие мифологические корни. Некоторые ученые сопоставляют этот фрагмент из стиха о Голубиной Книге с десятым гимном Ригведы о первочеловеке Пуруше. Там речь идет о жертвоприношении Пуруши, и о том, как из разных частей его тела возникли разные касты. Из его рта возникли жрецы — брахманы, из рук — воины — кшатрии, из бедер — вайшьи — земледельцы, а из ног — самое низшее сословие — шудры. (Ригведа, X, 90).
Сама ситуация вопросов и ответов об устройстве мироздания, которая складывается в духовном стихе о Голубиной Книге, а также в апокрифах вопросно-ответного типа свидетельствует об очень древних парадигмах, которые стоят за ней. В.Н. Топоров показал, что такие тексты восходят к ритуальному тексту-заговору, произносимому у мирового древа над расчлененной жертвой. Этот диалогический вопросно-ответный ряд построен на соотнесении мировых стихий с частями тела жертвы-первочеловека через вопросы-загадки и ответы-разгадки, причем правильное исполнение текста в критической для космоса календарной ситуации обеспечивает космосу реинтеграцию, т.е. спасает от распада. К такому выводу Топоров приходит, сопоставляя стих о Голубиной книге с древнескандинавскими «Речами Вафтруднира» из Старшей Эдды и с иранскими текстами «Ривайата» и «Бундахишна». Если это так, то, вероятно, и в еврейской литературе когда-то были подобные тексты, реликты которых остались в талмудических сказаниях о соотношении мира и человека, в некоторых пассажах из мидрашей и т.п. Однако по разным причинам, традиция эта была заретуширована и не выражена эксплицитно. В славянской культуре, при посредничестве периферийной греко-византийской и латинской традиции, напротив, сюжеты эти получили большое распространение и почти сакральный статус.
Еще один сюжет, рассказывающий о соотношении Адама и мира, находит отражение в славянском фольклоре и в книжной апокрифической традиции. Это все тот же, знакомый нам по еврейским мидрашам, рассказ о гигантском размере Адама. В славянской традиции нет представления о том, что Адам заполнял собой весь мир, однако есть немало свидетельств о том, что первый человек воспринимался как великан. В апокрифе «о главе Адамовой», о котором речь еще впереди, сказано, что в черепе Адама помещалось 70 (или, по другой версии — 300) человек. Там же, и в некоторых других источниках говорится, что голова Адама была размером с гору, и что в ней могли находиться 30 или 40 человек (Беседа Трех Святителей, Сказание како сотворил Бог Адама и др.). В фольклорных текстах этот сюжет практически не встречается, но в разных славянских диалектах о человеке большого роста говорят «адамище, адамина». Кроме того, большие окаменелые деревья в Белоруссии, на севере России и в Сибири часто называли костями Адама или костями первых людей. На Украине распространены рассказы об Адамовых людях, живших давным-давно, и похороненных в огромных курганах, горах, заваленных камнями. Жители Русского Севера называли большие деревья с оголенными корнями, стоящие на берегу реки Адамовыми деревьями.
Таким образом, мы видим, что в славянской книжной и фольклорной традиции сохраняются основные мотивы, связанные с представлением об Адаме как о микро- или макрокосме. Однако здесь, в отличие от еврейских источников, мы не найдем ни искусного обращения с библейскими цитатами, доказывающими то или иное суждение, ни особых экзегетических приемов. Сюжеты о первых людях не используются здесь в качестве наглядного материала, они представляют интерес как таковые, сами по себе. Кроме того, они подвергаются на славянской почве еще большей степени архаизации (сам по себе древний сюжет о соответствиях частей тела первого человека и мира обретает еще и этиологический оттенок, связанный с объяснением социального неравенства; знакомым предметам ландшафта — курганам, деревьям дается название, отсылающее к самому началу творения и т.п.).
Если в еврейских текстах мир и человек находились в отношении подобия (кусты в мире и кусты в человеке — волосы), то в славянских источниках, как в апокрифах (чуть в меньшей степени), так и в фольклоре, это не подобие, а тождество. Человек буквально создается из мира, а люди буквально происходят из частей тела человека. Это — более архаическая стадия образного мышления. Ее следы мы находим в вавилонских, скандинавских, индийских и китайских мифах. Больше того, именно такое построение образа мира как нагромождение частей тела первобытного великана и лежит в основе реконструкции первичной кумулятивой сюжетной схемы.

Как и в еврейской постбиблейской литературе, в славянской традиции очень силен интерес к географии и топографии библейских событий. О создании Адама в том же фрагменте пространной редакции второй книги Эноха, в которой речь шла о мире и человеке, говорится:

Здесь, как и во многих еврейских псевдоэпиграфах и апокрифах, Адам уподобляется царю и ангелу. Но, что более интересно, наш апокриф фиксирует здесь мотив, о котором мы уже говорили, применительно к еврейской литературе, мотив, согласно которому в Адаме были элементы всего мира, всех четырех сторон света. Мы говорили, что в раввинистических источниках речь шла в основном о земле, взятой для творения Адама. Однако упоминали мы и еврейско-греческий псевдоэпиграф «Оракулы Сивилл» II века н.э., где говорилось об имени Адама, составленного аббревиатурой из названий стран света — Anatole — восток, Dysis — запад, Arktos — север, Mesembria — юг (Оракулы Сивилл, 3:26). Подобная анаграмма имени первого человека возможна только в греческом языке. И этот факт заставлял многих усомниться в еврейском происхождении оригинала Второй книги Эноха, однако исследователи пришло к выводу, что еврейский оригинал несомненно был, и даже, вполне возможно, что эллинизированные евреи эпохи Второго Храма использовали в своих текстах анаграммы на греческом языке — к тому времени он для них был таким же разговорным языком, как и арамейский. Не случайно в палестинских мидрашах так много греческих слов (androgynos, sankptin и др.). Удивительно, что в сохранившихся списках псевдоэпиграфа Оракулы Сивилл север — А и юг — М случайно поменялись местами, но та же ошибка встречается и в некоторых редакциях 2-ой книги Эноха. Это может служить косвенным подтверждением древности Второй книги Эноха. Впрочем, с тем же успехом, данный факт может свидетельствовать и в пользу древности псевдоэпиграфа Оракула Сивилл. Кроме того, некоторая путаница с буквами присутствует и в той поздней латинской версии псевдоэпиграфа «Жизнь Адама и Евы» VII в.н.э., о котором мы говорили в предыдущем пункте данного раздела. Там перепутаны юг и запад. В любом случае, для нас сейчас важно, что эта традиция прижилась в славянской культуре. А она действительно прижилась, и встречается почти во всех апокрифах, передающих сюжеты об Адаме (за исключением славянской версии псевдоэпиграфа «Жизнь Адама и Евы» — Слова об Адаме и Еве). Этот рассказ о четырех звездах присутствует и в апокрифе «От колика части…», и в апокрифе о Тивериадском море, и в «Беседе трех святителей», и в др. Там названия «звёзд», то есть стран света, искажаются от рукописи к рукописи до неузнаваемости. Часто можно встретить такие имена: Нафола (Anatole), Машим (?), Брион (Mesembria), Адор (?). К четырем названиям звезд апокрифы, как и поздняя латинская версия псевдоэпиграфа «Жизнь…», добавляют имена четырех ангелов, которые эти звезды приносят: Гавриил, Михаил, Уриил и Рафаил.
Четыре стороны света ставят некоторые границы тому месту, где создается Адам, но каково же это место, где оно? Во второй книге Эноха сказано, что после грехопадения Адама поместили на землю, из которой он был взят:

Как мы видим, здесь, как и в книге «Юбилеев», «земля» из библейской фразы «возвратишься в землю, из которой ты взят, потому что прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19) однозначно воспринимается как географический объект. Ахузан (вар. — Азухан, Аруказ и др.) упоминается во 2-ой книге Эноха неоднократно, и не всегда в связи с Адамом и Евой. О нём известно лишь, что он находится в центре земли «на середине земли». Л. Гинзбург в своей книге «Легенды евреев» соотносит это название с Иерусалимом, так как это слово в несколько изменённом виде встречается в книге библейского пророка Иезекииля при описании Иерусалимского храма (48:20). Мы видим повторение того же топоса, что и во многих еврейских источниках. Кроме того, здесь тоже говорится, что могила Адама находится на том же месте, что и место его создания.
Из апокрифа «Беседа трёх святителей» и из многих родственных текстов вопросно-ответной формы (которые создавались на протяжении XII — XV вв.) мы узнаём новые подробности из жизни Адама и Евы. Апокриф этот переведен с греческого языка, но многие отдельные вопросы к нему были добавлены уже на славянской территории. Первые следы подобных текстов восходят еще к IX веку, но рукописи до нас дошли только с XII века. На славянские земли он попадает в XIII веке (известен Берлинский сборник, в котором сохранился болгарский текст XIII века). В сербском списке начала 14-го века мы читаем:

Откуда Адам? — Бог вземь персть в земли Мадиямьсцей посредь земли…

Далее в этом апокрифе повторяется сюжет о буквах имени Адама, взятых от названий звёзд с 4-х стран света, и затем вновь появляется странный топоним:

Где поселился Адам после рая? — в земли Мадиямьсцей посредь земли…

Неизвестно, что это за страна такая «Мадиам», но она находится в центре земли и занимает то же место, что в других (а иногда и в тех же самых ) текстах занимал Иерусалим. Эта же страна указывается как место рождения Авеля и Каина в славянских вариантах апокрифа «Жизнь Адама и Евы» (в русском списке 15-го века он называется: «Слово об исповедании Еввы»):

И пришед и седохом в Мадиаме и ту родис Каин и Авель…

Если мы посмотрим употребление этого слова в Библии, то обнаружим, что Мадиан — сын Авраама от Ктуры (Быт. 25:2). Кстати, интересно отметить, что одного из сыновей Мадиана зовут Елдад (Быт. 25:3), а в книге Юбилеев мы встречали это имя в качестве названия места творения, изгнания и смерти Адама. Может быть, такое совпадение не случайно. Дальнейшая судьба потомков Ктуры в Библии такова: Авраам отсылает их ещё при жизни на восток, в землю восточную (Быт. 25: 6). Потом мадианитяне упоминаются в эпизодах с Иосифом (Быт. 37:28), с Моисеем (Исх. 2:15 – 3: 1) и в книге Судей. Очень важен, на мой взгляд, контекст, в котором впервые говорится о Мадиане: незадолго перед этим шла речь о похоронах Сарры и о покупке Авраамом пещеры Махпела (Быт. 23), а сразу после упоминания Мадиана следует эпизод смерти самого Авраама и описание его похорон в той же пещере Махпела (Быт. 25: 8-10). Как мы помним, согласно многим еврейским источникам, могила самого Адама тоже находится в этой же пещере. Возможно, славянские апокрифы отражают какую-то более древнюю устную традицию, связанную с Адамом, пещерой Махпела и с потомками Авраама, а возможно, мадиамская земля имеет некие, неизвестные нам географические параллели. Мадиам можно истолковать, например, как искаженное арабское «Медина» и соотнести это с арабской легендой о том, что земля для сердца и головы Адама была взята из Мекки и Медины , но мне этот вариант кажется мало убедительным. Кроме того, есть вероятность, что Мадиам — это просто буквальный перевод греческого слова «середина» — им. пад. — «medos», которое совпало по звучанию с незнакомым библейским именем, и потому превратилось у славянских книжников в некий географический объект.
В фольклоре почти не отразилось представлений о месте создания Адама, есть только несколько свидетельств о месте его погребения, но о них мы поговорим ниже.
Стоит отметить, что славянская традиция сохраняет сюжет о том, что Адам был создан в центре земли. Здесь, как и в еврейской традиции дается некая рамка — четыре стороны света или четыре звезды, от каждой из которых была взята частичка для создания Адама, для дарования ему имени. И эти четыре стороны как бы лишний раз подчеркивают ту точку в пространстве, вокруг которой все и происходит, а именно — центр мира, пуп земли. Вокруг этой точки во многом концентрировались основные события жизни Адама и Евы в еврейской традиции (гора Мория, храмовая гора, Иерусалим). То же самое мы еще увидим и в славянской традиции, только здесь место это названо то Ахузан, то Мадиам, то прямо Иерусалим, но очевидно, что для славянского автора — это абстрактные, сакральные топонимы, а не реальные географические места.