Владимир Мартынов

Мартынов, Владимир Иванович (20.02.1946, Москва) — российский композитор-минималист, музыковед и философ. Закончил Московскую консерваторию по классу композиции и в 1973 начал работать в Московской экспериментальной студии электронной музыки. Увлекся арт-роком: в 1977 году создал рок-группу «Форпост». Участвовал в концертах Ансамбля старинной музыки (блок-флейта), исполнявшего европейскую музыку XIII-XIV веков. Мартынов выступает в составе Московского ансамбля солистов (фортепиано, электронные клавишные), исполнявшего авангардную, электронную и минималистскую музыку, а также музыку западноевропейского Средневековья. В 1976-1978 в творчестве композитора произошел перелом, от авангарда он стал двигаться к новой простоте. В 1978 Мартынов прекратил композиторскую деятельность. С 1979 преподает в духовной академии Троице-Сергиевой Лавры. Занимался расшифровкой и реставрацией памятников древнерусского богослужебного пения, изучением древних певческих рукописей в ряде монастырей. В 1984 Мартынов вернулся к музыкальному сочинительству. Владимир Мартынов  — автор музыки более чем к 50 телевизионным и кинофильмам, среди которых «Михайло Ломоносов», «Особо опасные», «Холодное лето 53-го», «Николай Вавилов», «Смиренное кладбище», «Поворот», «Русский бунт», «Остров», а также ряда мультфильмов. Пишет также музыку к театральным постановкам Ю. Любимова, Анатолия Васильева. В. Мартынов — один из основателей Центра развития и поддержки новой музыки Devotio Moderna. Участвовал во Всемирной Театральной Олимпиаде (Москва), Фестивале Триалог (Таллин). С 2003 активно занялся мультимедийными проектами и инсталляциями. Осуществил ряд проектов с Д. Приговым, Л. Рубинштейном, а также рок-группой АукцЫон, Л. Фёдоровым. С 2005 ведёт авторский (факультативный) курс музыкальной антропологии на философском факультете МГУ. Пишет книги и статьи, выступает на научных конференциях. Как говорит сам: «Может быть, музыка, после математики, и есть наиболее чистое выражение мышления».

Конец литературоцентризма для русской философии означает открытие возможностей возникновения новых неведомых горизонтов философствования. Ведь вполне возможно, что настало время, когда заключительные слова «Логико-философского трактата» следует понимать как призыв к практическому действию. Вполне возможно, что всё то, о чём можно говорить, уже утратило всякий смысл и этот смысл отныне обретается только в том, о чём следует молчать. Но в таком случае нам следует перестать говорить и научиться молчать. Пора философствовать молчанием. Кто сказал, что философствовать можно только словом? Ведь если один раз уже было предложено философствовать молотом, то почему нельзя допустить возможности философствовать молчанием? Тем более что у нас — русских — к этому есть известная предрасположенность, ведь недаром древнерусская культура, и культура Московской Руси в частности, характеризовалась некоторыми исследователями как культура «великого молчания». Может быть, стоит обучиться этому «великому молчанию»? Может быть, настало время, чтобы подумать о возможности инставрации некоторых аспектов русского опыта, имеющих место до наступления эпохи литературоцентризма?