Гром-камень для не-Медного всадника

В 1777 году в парижской типографии Ступа с апробацией и королевской привилегией была напечатана книга военного инженера Марена Карбюри о памятнике российскому императору Петру I — «Памятник, возведенный во славу Петра Великого, или описание работ и механических приемов, использованных для перевозки в Петербург камня весом в три миллиона, предназначенного служить основанием для конной статуи этого императора, с физическим и химическим исследованием камня»^[1]. Посвящена она не столько знаменитому «Медному всаднику», сколько самому «природному пьедесталу», на который водрузили chef-d’oeuvre Фальконе.

Всю жизнь французский скульптор Этьен Морис Фальконе^[2] мечтал о создании монументального произведения. Воплотить свою мечту ему удалось в России. По совету Дени Дидро императрица Екатерина II поручила скульптору создание конного памятника Петру I. Эскиз из воска создали ещё в Париже. В 1766 году, после приезда мастера в Санкт-Петербург, началась работа над гипсовой моделью в натуральную величину. Но Фальконе хотел водрузить свою статую на некую вершину — это должен был быть не обычный пьедестал, а «крутой утёс, на котором всадник останавливает коня».

Первоначально предполагалось его собрать из нескольких кусков камня, соединив их оковами из металла. На докладе Сенату в 1768 году, руководивший Канцелярией от строений подполковник Иван Иванович Бецкой, отмечал, что проект этот неисполним, камень таких размеров невозможно доставить на место:

Но по каким-то причинам всё-таки решили использовать монолит^[3]. Начались поиски подходящих для монумента камней. Найти их сразу не удалось, и тогда в газете «Санкт-Петербургские ведомости» опубликовали обращение к частным лицам, которые пожелали бы:

В конце концов, обнаружили гигантскую глыбу, находившуюся недалеко от Кронштадта. Но адмиралтейство, как и учёные механики, наотрез отказались транспортировать её в северную столицу.

Совершил этот инженерный подвиг граф Маринос Харбурос с Кефалонии (или на французский манер — Марен Карбюри), служивший при Иване Бецком адъютантом. Греческий аристократ, авантюрист и недурственный механик, он изучал точные науки в университете Болоньи. По молодости граф попал в «криминальную историю». В результате — судебный процесс в Венецианской республике, к которой в то время относилась Кефалония, и высылка из родной страны. Стыдясь совершенного им «акта насилия», вызванного «страстью, всегда особо бурной в юности, но стократ более тиранической в южном климате», граф стремился забыть позорное прошлое и вызвался служить офицером в российской армии под вымышленным именем — шевалье де Ласкари. А в России более пригодились инженерные навыки венецианского подданного.

Один крестьянин — Семён Григорьевич Вишняков — рассказал Карбюри об огромном валуне, лежавшем около болота в шести верстах от побережья Финского залива. Граф добрался туда пешком и осмотрел камень, покрытый мхом, убедившись, что основание у него плоское. По местной легенде кусок был отколот молнией — отсюда и его название — Гром-камень^[4]. Карбюри тщательно зарисовал валун и показал рисунок Бецкому — тот нашёл, что он идеально подходил для пьедестала размерами и формой.

О находке незамедлительно известили Фальконе, которому не терпелось поскорее лицезреть чудо-камень. Но это перемещение казалось ему, как и другим учёным мужам, за пределами человеческих и механических возможностей. Скульптор не исключал, что камень придется разбить на четыре или шесть частей. Карбюри же вызвался доставить валун в целости «из преданности императрице и рвения приумножить её славу, как и славу русского народа». В своей единственной книге впоследствии он написал, что на тот момент до конца не осознавал истинных трудностей предприятия.
Но главным движителем этого фантастического проекта стала непоколебимая убежденность Марена Карбюри:

В парижском издании графа описывались история нахождения камня, его «передвижение» и физико-химические свойства. Поблизости от камня построили казармы для четырёх сотен рабочих и руководства. Карбюри приказал расчистить территорию от всех деревьев, проложив просеку до Невы: вбивались большие сваи, к которым крепили снасти, мостил брусьями саму дорогу, насыпал гравий там, где болота не промерзали. Граф подробно описывал работы так:

по опрокидыванию камня и перетаскиванию с помощью огромных брусьев и металлических кулис, двигавшихся за счет медных шаров. С боков камня на матах ехали люди, следившие за движением шаров и готовые, в случае задержки, подталкивать их железным ломом,

продвигаясь на 60-70 метров день. По пути сорок резчиков придавали камню желаемую форму. Несмотря на большой риск и авантюрность всего предприятия, во время транспортировки не произошло ни одного несчастного случая.

Императрица и весь двор в январе приезжали в Лахтинский лес наблюдать удивительное зрелище. Каждый день собиралась огромная толпа зевак, чтобы проследить почти весь путь камня. После шестнадцати недель маневров инженер довёл камень до берега реки, где его уже ждала барка, предоставленная Адмиралтейством. В сентябре барка прибыла в Петербург и глыбу с большим трудом выгрузили на Сенатскую площадь.

Все эти трудности Карбюри подробно описал в своём повествовании, сопроводив его 12 гравюрами с изображениями приспособлений, позволившим совершить доставку камня от места, где его обнаружили, до центра Северной Пальмиры. Он не терял надежды, что его труд «О памятнике, возведенном во славу Петра Великого» придаст смелости и упорства тем, кто

В конце концов, ошибку юности Карбюри простили, и он смог в 1773 году вернуться на родину, мечтая посвятить славной Кефалонии остаток дней в совершенном покое, предаваясь размышлениям и воспоминаниям:

пока лагуны Венеции правят этой частью Греции, благодаря принцессе, рожденной на берегах Эльбы, процветают у Гипербореев и Римское право, и искусство Афин…

Судьба же оказалась не так благосклонна к венецианскому подданному. Во время кораблекрушения на пути из России погиб его сын вместе со многими документами. Пытаясь как-то смириться с утратой, граф в Кефалонии занялся выращиванием сахарного тростника и индиго, но в 1782 году был убит вместе со своей женой собственными рабочими.

За пять лет до гибели Марена Карбюри в Париже небольшим тиражом вышла в свет его книга о перевозке Гром-камня, благодаря которой сохранилась вся эта любопытная история инженерного чуда. А пьедестал Медного всадника до сих пор остается памятником находчивости мастеров XVIII века, решившихся на деяние, казавшееся невыполнимым.