Александр Иванов — 20 лет «Явления»

 

 

В «Явление Мессии», Александр Иванов усматривал «сущность всего евангелия». Ещё даже не имея сколько‑нибудь отчётливого плана картины, он загорелся самой идеей. В 1836 году в письме к своему отцу он напишет так:

Если бы в сию минуту Богу было угодно лишить меня здешней жизни, то я поблагодарил бы его за то, что он прославил меня отысканием первого сюжета в свете! Я  начинаю картину без соизволения Общества на оную, ибо считаю потерей времени дожидаться их решения. Если картина моя «Явление Спасителя Магдалине» им не понравится, то всё лучше заниматься подмалевком важного для меня сочинения «Появления Мессии», чем ничего не делать. Хотя и весьма неправильно будет навсегда его так оставить, ибо я верю, что в Петербурге ничего нельзя сделать в этом роде…

Своё «Явление Месии» Иванов творил 20 лет. Двадцать лет практической безвестности и творческого одиночества. В 1848 году Иванов писал знакомому Чижову:

Я теперь весь предаюсь практической исполнительной части. Не знаю, сколько я подвинул картину, но, кажется, работал, сражаясь с невзгодами, какие мне этой зимой случилось встретить в жизни… Я встаю со светом, работаю в студии до полудня, иду отдохнуть в кафе, чтобы приготовить свои силы, дабы начать работать с часу до сумерек. Устав таким образом, я рад‑рад бываю добраться до кресел или до постели вечером… Моя картина теперь составляет для меня всё…

А мир между тем меняется: 15 мая 1849 года Иванов пишет Гоголю (кстати, он один из персонажей уже готовой картины: находящийся недалеко от Спасителя, это сам Николай Васильевич Гоголь) :

До сих пор я всё был верен моему слову и делу и в надеждах, что уже недалеко до конца, усиленно продолжал свой труд. Но уже две недели, как совершенно всё остановилось. Рим осаждён французскими, неаполитанскими и испанскими войсками, а Болонья — австрийскими. Каждый день ожидаешь тревоги. Люди, теперь здесь во главе стоящие, грозят всё зажечь и погрести себя под пеплом. При таких условиях, конечно, уже невозможно продолжать труд, требующий глубоко сосредоточенного спокойствия. Я, однако ж, креплюсь в перенесении столь великого несчастья и, только что будет возможно, опять примусь за окончание моей картины…

И действительно, в следующих письмах Иванов рассказывает о том, как снова занимается своей картиной и старается довести её до конца. Он всё больше уделяет внимание этюдам с натуры и в результате многие из этих этюдов стали самостоятельными картинами. Как писала О. Ф. Петрова:

Работая над этюдами на открытом воздухе, художник должен был решить сложные живописные проблемы, показать взаимодействие солнечного света и цвета. Особенно привлекают внимание знаменитые пейзажи с «купающимися мальчиками». В них художнику удалось передать связь натуры с пейзажем: «Мальчики на Неаполитанском заливе», «Семь мальчиков в цветных одеждах и драпировках», «Этюд обнаженного мальчика». Эти полотна стали подлинными шедеврами русской и мировой пейзажной живописи…

И наконец, В 1858 году, Иванов привёз в Петербург «Явление Мессии». Н. Г. Машковцев рассказывал:

Иванов создаёт образы идеальной, праксителевской красоты, бесконечно превосходя в этом отношении всё, что до него было сделано в живописи. Такова в картине группа дрожащих, словно изваянная из цветного драгоценного мрамора, таков юноша, выходящий из воды, такова компактная группа будущих апостолов. Есть какая‑то особая космическая радость, доступная лишь немногим художникам, в том, как прослеживает он проявление строительных сил природы, обнаруживающих себя в структуре древесного ствола, ветвей и листьев, так же как и в структуре человеческого тела, его костяке и мышцах, его движениях и цвете. Кажется, что здесь он дошёл до пределов пластического выражения этих вещей в живописи. Такой же предельности достиг он в выражениях человеческих лиц, особенно Иоанна Крестителя. Недаром же Крамской считал изображение Крестителя идеальным портретом, ставя его на один уровень с античным Зевсом, Венерой Милосской и Мадонной Сикста…

Картина имела огромный размер — 5,40 на 7,50 м. Выставленная в Петербурге, она вызвала бурю самых разнообразных откликов.

Александр Иванов мечтал заняться росписью. Ещё в 1848 году ему приходит в голову мысль создать настенные росписи общественного здания, где перед взором зрителей проходила бы история человечества, рассказанная в библейских мифах. По свидетельству брата, С. А. Иванова, библейские композиции:

Наполняющие все альбомы и большую часть отдельных рисунков, рождались, набрасывались, так сказать, все разом, одновременно…

Задумано было около 500 сюжетов, из них исполнено более 200. Перенести эскизы на стены Иванову не удалось, он умер от холеры  15 июля 1858 года, и года не прожив, после того, как показал Петербургу своего «Мессию».

По словам Е. Л. Плотниковой:

По своим стилистическим качествам библейские эскизы не имеют аналогий в мировом искусстве. Это гениальное творение, принесённое в мир художником, сумевшим на основе изучения классического искусства прошлого и собственных исканий сделать ценнейшие живописные открытия. Задумав монументальные росписи, Иванов, естественно, ставил в эскизах специальные задачи, вытекающие из требований стенной живописи. В безукоризненном декоративном чутье Иванова ощущаются традиции фрески с её линейными и цветовыми ритмами, контурной выразительностью рисунка, гармонией и контрастами цвета. Библейские эскизы были своеобразным подведением итогов творческой жизни художника. Достигнув классической зрелости, Иванов творит по велению сердца, легко и свободно. Эскизы настолько артистичны, что если на мгновение забыть о его колоссальном труде, может показаться, что листы эти рождались на едином дыхании…