Поганый пруд для иноземцев

В Москве в XVI–XVIII веках действительно существовал Поганый пруд. Он находился внутри стен Белого города между Мясницкой улицей и Покровкой в урочище, так и называвшемся — «Поганый пруд». И пруд и урочище после очистки стали именоваться Чистыми. Они исчезли в первой половине XVIII столетия. Нынешний же Чистый пруд был устроен в начале XIX века в совсем другом месте, за стеной Белого города.
Теперь об истории Поганого пруда.

Из нескольких старинных планов‑рисун­ков Москвы только один содержит указание на «Поганый пруд» — Сигизмундов план, датируемый 1610 годом и отличающийся от других большей детализацией и аккуратной прорисовкой многих объектов. В легенде к плану под номером 15 написано: «Paganski iesoro seu lacus», что можно передать как:

Пагански иезоро или озеро…

На плане под этим номером пруд изображен на площади в окружении строений внутри Белого города недалеко от крепостной стены у последней глухой башни между Мясницкими и Покровскими воротами.
В «Переписи московских дворов» 1620 года, где речь идет о дворах внутри Белого города между улицами Мясницкой и Покровкой, читаем, во‑первых: «Церковь храм деревянной Гаврила великого, что на Поганом пруде» (на его месте ныне — Меншикова башня в Архангельском переулке), и, во‑вторых: «Патриаршая слободка, что на Поганом пруде», для которой упомянутая церковь была приходской. В переписи 1638 года она значится как «Гаврила Архангела в Патриархове слободе» — последняя обычно именовалась патриаршей Гавриловской слободой. Интересен зафиксированный в 1626 году факт получения судных пошлин с крестьянина деревни Поганый пруд Гавриловской слободы1 — может быть, название деревни еще долго удерживалось в названии всей местности.
При обращении к «Актовым книгам Мос­квы» XVIII века выяснилось: многие дворы в Белом городе между Мясницкой и Покровкой обозначены «на Поганом пруде». Например, 4 марта 1702 года стольник Юрий Романов сын Селиванов занял у иноземца Андрея Андреева сына Бутенанта-Фонрозенбуша 300 рублей, заложив двор «на белой земле на Поганом пруде в приходе церкви Николы чудотворца, что у Столпа», которая находилась в Армянском переулке; 18 марта того же года дьяк Артемий Богданов сын Возницын продал иноземцу Андрею Иванову сыну Рыбнику «двор порозжее мес­то, которое заложил ему и просрочил Иван Помаскин, на Поганом пруде в приходе церкви Козмы и Дамиана» — на углу Покровки и Старосадского переулка; 18 июня 1702 года дьяк Степан Родионов сын Резанцов продал торговому иноземцу Матвею Лаврентьеву сыну Поппу «общаго двора, что купил он у пасынка своего стольника Гаврила Степанова сына Фумгоданова, его долю, что ему досталась после отца его в Белом городе, меж Покровки и Фроловки (тогдашнее название Мясницкой улицы. — С. Р.) на Поганом пруде. Такого рода записи повторяются на протяжении почти всего XVIII столетия. Судя по ним и многим им подобным, под «Поганым прудом» имелся в виду не только собственно пруд, но вся территория, простиравшаяся с востока на запад от нынешних Архангельского переулка до Армянского, а с юга на север — от Мясницкой улицы до Покровки. Можно даже предположить, что сам пруд находился в квартале, ограниченном Архангельским, Малым и Большим Успенскими переулками.

Местность «Поганый пруд» не раз упоминалась иностранцами. Так, чех Иржи Давид, автор записок «Современное состояние Великой России, или Московии», бывший в Москве в 1686–1689 годах, сообщает:

В первое время по прибытии они (иноземцы. — С. Р.) жили в пределах города, где и теперь есть улица, на которой обитают старожилы. Их считали язычниками, отсюда москвитяне и сегодня называют их улицу «Поганый пруд», или улицей язычников. Там у них был и собор…

Иноземец Шлихтинг отмечал, что в Белом городе в этом мес­те:

много лавок, зерна и муки, боен, скотных торгов, а также царских кабаков, где продают пиво, мед и водку. В этом же районе живут и некоторые немецкие купцы…

Переписи 1620 года фиксируют наличие большого количества дворов иностранцев в урочище Поганый пруд. Вот далеко не полный список:

«немчина Елисея Возбринкова» // «вдовы немки Олены» // «торгового немчина Андрея Дюкаря» // «торгового немчина Ивана Ульянова» // «немчина Кашпира Иванова» // «неметцкого попа Юрья Томосова» // «немецкаго дьячка Якова Юстрова» // «немчина Христофора серебреного мастера» // «немчина переводчика Юрья»…

В урочище стоял дом одного из самых заметных членов иноземной колонии — Петра Марселиса, богатого заводчика, владельца первых в России металлургических заводов, да к тому же представителя датского короля в Моск­ве. В церемониале его встречи 26 декабря 1643 года боярам предписывалось Марселиса «на Поганый пруд, на ево Петров двор» — подразумевается, конечно, не пруд, а урочище.
В местности «Поганый пруд» иностранцы возвели свою церковь — одну на всех. В документе 1621 года отмечено, что:

к этой общине принадлежало очень много Англичан, Шотландцев и Ирландцев — почти больше, чем Немцев, и большинство из них были военные…

Данный факт подтверждает рассказ Якова Рейтенфельса, жившего в Мос­кве в 1670–1673 годах. В своем сочинении «Сказания о Московии» (1680) он пишет:

Многие пришельцы поклоняются в самом городе, главным образом, на Поганом Пруде…

Само название возникло потому, что здесь селились иноземцы, к которым мос­квичи относились с плохо скрываемой неприязнью, считая их не христианами, а «погаными» (paganus, язычник — так христиане Римской империи именовали придерживавшихся веры в старых богов). В 1643 году священники церквей Никольской в Столпах и Космодамиановской на Покровке (к ним присоединились священники еще девяти храмов) подали царю челобитную:

Немцы на своих дворех близко церквей поставили ропаты (то есть инославные храмы. — С. Р.), и Руских людей Немцы у себя во дворех держат и всякое осквернение Руским людем от тех Немец бывает, и тe Немцы, не дождався Государева указу, покупают дворы в их приходех вновь, и вдовые Немки, и держат у себя в домех всякие корчмы; и многие де прихожане, которые у них в приходех живут, хотят свои дворы продавать Немцом, потому что те Немцы покупают дворы и дворовые места дорогою ценою, перед Рускими людми вдвое и болши, и от тех де Немец приходы их пустеют…

Далее следовала просьба:

Государь бы велел с тех дворов Немец сослать, потому что они те дворы купили без Государева указу, а впредь в их приходех Немцам дворов и дворовых мест покупати б не велеть, чтоб их приходы от Hемец не запустели…

Царь Михаил Федорович прислушался к этой просьбе и указал:

дворов и дворовых мест Немцам и Немкам вдовам у Руских людей не покупать, а ропаты, которые на Немецких дворех близко Руских церквей, велети сломать…

Через несколько лет на берегу Яузы образовалась Новая Немецкая слобода, куда переселились иноземцы.
В рассказах о происхождении названия Чистого пруда обязательно упоминается сподвижник Петра Великого А.  Д.  Меншиков. В 1699 году он приобрел за 2000 руб­лей у стольника Афанасия Михайловича Дмитриева-Мамонова большую усадьбу на Мясницкой улице (на месте нынешнего здания почтамта) недалеко от крепостных ворот Белого города в приходе церкви Гавриила Архангела, «что на Поганом пруде», и к ней еще прикупил соседний двор «посадского человека Пестова на Поганом пруду». После этого Александр Данилович перестраивает главный дом и приходскую церковь. Её — скромную, небольшую, деревянную — Меншиков сломал и возвел огромное, небывалое в Москве здание новой церкви, которое в народе получило название «Меншиковой башни»^*, бытующее и сегодня. C того времени (примерно с 1703 года) пруд начинает называться Чистым, что заставляет предположить: именно Меншиков благоустроил его.

Топоним «Поганый пруд», и заменивший его «Чистый пруд», некоторое время еще встречается в Москве, в актовых документах, в письмах Патрика Гордона, адресованных Петру I. Так, он сообщает, что 8 апреля 1700 г. случился пожар «в Белом городе на Поганом пруду, горел боярина Льва Кирилловича Нарышкина загородный двор».

Со временем урочище и пруд исчезли под обычной городской застройкой и память о них изгладилась.