Ильинско-Черниговская и Черниговско-Гефсиманская икона Божией Матери

История создания иконы и чудеса от Ильинской Черниговской иконы описаны свидетелем событий святителем Димитрием, митрополитом Ростовским, в сочинениях «Чуда Пресвятой и Преблагословенной Девы Марии».^[1] О некоторых чудесах упоминает также святитель Иоанн (Максимович), митрополит Тобольский, в стихотворном сочинении «Богородице Дево».^[2] В 1662 г. от Ильинской Черниговской иконы произошло чудо истечения слез, длившееся с 16 по 24 апреля, в связи с этим иконе установили день празднования. В том же году на Чернигов напали татары, разорили город и окрестности, в т. ч. и Троице-Ильинский монастырь, однако, как свидетельствует свт. Димитрий Ростовский, икона и ее драгоценный оклад остались невредимыми. Спаслась и укрывавшаяся в подземных пещерах братия. С XVII в. случаи чудес от Ильинской Чернигосвой иконы фиксировались с особой тщательностью. В «Руне орошенном» святитель Димитрий Ростовский подробно описал 24 чуда (по часам в сутках) исцелений от всевозможных недугов жителей Чернигова и окрестностей. Список чудес пополнялся при переизданиях книги. Так, к 1696 г. насчитывалось 56 случаев исцеления (5 — от слепоты, 3 — от болезни ног, 3 — от «гостца» (ревматизма), 1 — от расслабления, 15 — от беснования, 14 — от помутнения рассудка, 15 — от различных хронических заболеваний) и 1 случай воскрешения отрока. В XIX в. также засвидетельствовано неск. исцелений от Ильинской Черниговской иконы: роменского мещанина от лихорадки (1865), черниговской девицы от умственного расстройства (1874, в день празднования иконе), младенца от сильного жара (1887 или 1888), сына полтавской помещицы от дифтерита (до 1898), штабс-капитана из Свеаборга от хронического заболевания (до 1898) и др. Почитателем иконы был святитель Антоний (Смирницкий), архиепископ Воронежский и Задонский.
До постройки в монастыре Троицкого собора (1679-1695) икона пребывала в Ильинской церкви при пещерах, справа у ближайшего к иконостасу столпа. В 1786—1794 гг. в связи с готовившимся, но не состоявшимся открытием в Чернигове университета при Троице-Ильинском монастыре икона была поставлена в Успенском соборе Елецкого черниговского в честь Успения Пресвятой Богородицы женского монастыря. В XIX в. она находилась в соборе только в летнее время. На зиму образ переносили в теплую церковь Рождества Христова, ставили в особом киоте за правым клиросом. В нач. XX в. зимой Ильинская Черниговская икона находилась в Сретенской церкви при архиерейских покоях, в соборе оставляли икону-заместительницу. Чудотворный образ исчез после закрытия Троице-Ильинского монастыря (1924).
В конце XVII в. для иконы по инициативе архиепископа Лазаря (Барановича) и на средства гетмана И. С. Мазепы (чьи инициалы и герб имелись на киоте) изготовили серебряный оклад и киот (не сохранился). Корона с драгоценными камнями была пожертвована черниговским полковником В. Дуниным-Борковским, который в 1687 г. получил от иконы исцеление. Размеры иконы (1 аршин 5 вершков на 14,5 вершка — 93,37×64,45 см) при помещении в киот были увеличены за счет того, что ее обложили рамой, покрытой серебряными пластинами с вычеканенными на них дополнительными изображениями (2 аршина 2 вершка на 1 аршин 6 вершков (151,24×97,8 см) вместе с рамой). К киоту были прикреплены таблички с надписями:

Сей святый образъ Божия Матери, именуемыя Ильинскою-Черниговскою, написанъ 1658 года. Чудодейственное течение слез на оном образе видимо было 1662 года, с 16 по 24 число месяца апреля. В 1662 г. было нашествие татар на град Чернигов, но к сему чудотворному образу не могли прикоснуться руки нечестивых сарацин…

В 1897 г. оклад заменили новым, выполненным в Москве М. Н. Рындиным на пожертвования жителей Чернигова. На нем имелась надпись: «Сия серебряная риза сооружена вместо старой, которая пришла в ветхость, по благословению Епископа Антония Черниговского и Нежинского усердием доброхотных жертвователей г. Чернигова. Для заказа сей ризы был послан иеродиакон Варлаам в Москву к мастеру М. Н. Рындину 1897 г. Весу в сей ризе 33 ф. 29 з.».

Чудо 7. В черниговском замке жил капитан войска его Царского величества Андрей Рачкевич с женой своей, римской веры. Его дочь, в пеленах от тягчайшей болезни была, немая и слепая, очи струпьями покрылись и гноем затекли… Ее-то, уже к смерти приблизившуюся, отец с матерью, плача, принесли с верою в Ильинский монастырь и положили пред чудотворной иконой Пресвятой Богородицы, тепло молясь об исцелении своей дочери.
В то время читался по обычаю соборно Акафист Божией Матери, была суббота. И вот, при чтении его, оная отроковица, пеленами повитая, начала издавать жалобный голос и, высвободив руки из пелен, стала протирать очи. Родители возрадовались и, подняв от земли свою дочь, обнаружили, что чешуя струпьев от очей отпала, а само дитя всем телом стало здорово. Увидев это, все приключившиеся здесь воздали славу Богу и Богородице.

Чудо 8. Близ Чернигова есть селение, называемое Холявин. Из этого селения бесноватый человек, по имени Ермола, был приведен к чудотворной иконе Пресвятой Богородицы в Ильинский монастырь, где, в день Святого Духа, после литургии, он, по причине бывшей в нем очень большой силы бесовской привязанный на паперти церковной, — разрешен был силой Богородичной от связывания и опутывания бесовского.

Чудо 9. Из полесских краев пришел к Ильинскому монастырю некий человек, по имени Михаил. Он страдал от нечистого духа, но вскоре здесь, силою благодати Богородичной, от образа Ее истекающей, избавлен был от той болезни, за что благодаря свою благодетельницу, Пресвятую Богородицу, трудился в монастырском послушании немалое время.

Чудо 10. Из литовской страны, из окрестностей города Минска, человек по имени Демьян, имевший духа лукавого, мучавшего его, прослышав о чудотворной иконе Пресвятой Богородицы в Ильинском монастыре и о бывающих при ней скорых исцелениях, отправился в путь, неся с собой беду свою, злого мучителя. Когда он был уже близко, напротив церкви Пресвятой Богородицы Елецкой, стоящей между Черниговом и Ильинским монастырем (тогда еще та Елецкая церковь была пуста и не было никого при ней живущего), начал его бес люто мучить, по земле валять, так что тот испускал пену. Случилось тем же путем из города в монастырь идти инокам. Увидав такие его мучения, они сжалились и, подняв, повели к иконе Пресвятой Богородицы в Ильинский монастырь. И как только ввели его в церковь, в тот же час вышел из него лукавый дух. Стал он здоров благодатью Богородичной и многое время послужил в том монастыре.

 

В Гефсиманский в честь Черниговской иконы Божией Матери мужской скит в 1852 г. был вложен список Ильинской Черниговской иконы (93,35×66,68 см), история которого прослеживается с начала XIX в. Он находился в доме клирика Хотьковского в честь Покрова Пресвятой Богородицы женского монастыря священника Ивана Алексеева, получившего икону от одного из монахов Троице-Сергиевой Лавры. В 1826 г. священник благословил этой иконой жившую в его доме девицу Александру Григорьевну Филиппову, которая позднее решила передать образ в храм. По благословению наместника Троице-Сергиевой Лавры икона была поставлена в пещерном храме арханегла Михаила в Гефсиманском скиту, для Филипповой был сделан точный список, который она завещала храму Дома призрения при Троице-Сергиевой Лавре. Первое чудо от иконы — исцеление крестьянки Феклы Ельчищевой от расслабления — произошло 1 сентября 1869 г. Всего от иконы зафиксировано около 100 исцелений, образ пользовался широким почитанием в России. В связи с притоком тысяч богомольцев в скиту был выстроен собор с главным престолом в честь Ильинской Черниговской иконы (1886-1897, освящен в 1893), где был поставлен список чудотворного образа. До передачи чудотворной иконы в скит для нее изготовили серебряный золоченый венец с драгоценными камнями и бриллиантовый фермуар. В 1870 г. на средства князя Г. И. Грузинского, чья дочь благодаря иконе исцелилась от горячки, А. М. Постников выполнил серебряный оклад. Парчовая подвесная пелена к иконе и бархатные воздухи были пожертвованы в 1874 г. исцелившейся после молитв перед образом от ломоты в костях вдовой Анной Сергеевой Кокаревой. Перед иконой висели десятки лампад от богомольцев. С иконы было выполнено множество списков, некоторые из них также прославились чудотворениями. Большая часть таких списков создана в скиту схиигуменом Германом (Гомзиным). Иконы его работы находились в Санкт-Петербурге, Саратове, Чернигове, в часовне преподобного Сергия Радонежского у Ильинских ворот в Москве, в Иерусалиме, на Афоне. До 1922 г. икона пребывала в скиту, затем была перенесена в церковь во имя преподобного Сергия Радонежского в Рогожской слободе в Москве. После закрытия храма в 1938 г. ее судьба неизвестна. В Троице-Сергиевой Лавре хранились 3 списка иконы: в притворе Троицкого собора (ранее стоявший в церкви в честь Ильинской Черниговской иконы в скиту), в трапезной церкви преподобного Сергия Радонежского и в монастырской трапезной (с дополнительными изображениями предстоящих святителя Василия Великого и священномученика Антипы Пергамского). 13 сентября 2004 г. первый из упомянутых списков был возвращен в скит.
В Успенском жен. монастыре в Перми находился точный список (не сохранился) образа из Гефсиманского скита. Он был написан в Троице-Сергиевой Лавре в 1874 г. для вновь учрежденной женской общины в Перми, преобразованной в 1881 г. в монастырь.^[3]  Инициатором передачи иконы был настоятель построенного в 1873 г. Казанского храма (1-й монастырской постройки) священник Григорий Остроумов; средства на написание иконы выделены благотворителями обители, купцами братьями Федором и Григорием Каменскими. В 1875 г. икону украсили серебряными позолоченными венцами с камнями. Перед этим местночтимым образом часто служили молебны с водосвятием и акафистом.
В Елеонском Вознесенском рус. монастыре в Иерусалиме находится, вероятно, список иконы из Гефсиманского скита работы схиигумена Германа (Гомзина), привезенный в обитель русскими паломниками в начале XX в. Сначала икона была поставлена в алтаре недостроенной трапезной церкви во имя святого Филарета Милостивого, затем перенесена в собор и помещена в киоте справа перед иконостасом. Вскоре икона стала пользоваться особым почитанием: ежедневно утром и вечером сестры обители молятся перед ней. В монастыре образ получил местное название «Елеонская Скоропослушница». На средства обители выполнены драгоценные венцы к иконе, образ был украшен многочисленными дарами в благодарность за помощь. В середине 80-х гг. XX в. все драгоценные украшения и привесы к иконе были похищены.^[4]
В церкви во имя Двенадцати апостолов в Московском Кремле находился образ, упоминаемый в лит-ре 2-й половине XIX — нач. XX в.^[5]  как выполненный для Патриарха Никона в 1658 г. одновременно с Ильинской Черниговской иконой в Чернигове. Однако исторических сведений, подтверждающих эту версию, не найдено.^[6]

Первое чудо от нея свершилось в день древнего Новолетия — первого сентября. В этот день при иконе Божией Матери внезапно исцелилась от тягчайшей болезни уроженка Тульской губернии Богородицкого уезда, Дедловской волости, деревни Черной Грязи, государственного крестьянина Прохора Адрианова Ельчищева жена, Фекла Адрианова, 28-ми лет. Вот некоторые подробности об этой женщине, простой по происхождению и состоянию, но замечательной по силе веры и терпению. Еще с ранних дней юности смиренная Фекла как будто предназначаема была Промыслом к тому, что явятся дела Божий на ней. С отрочества своего любила она храм Божий, любила бывать в нем и молиться. Заветным желанием ея было побывать в отдаленной обители Преподобного Сергия. Кроме молитвы, душевным утешением для нея было помогать странникам, чем и как могла. Труд ея состоял в том, что она вязала четки из суровой пряжи и этим добывала средства к своему прожитию. В эту пору жизни она пользовалась полным здоровьем, никогда не ощущала никакой болезни, но в день своего брака внезапно почувствовала сильное головокружение и изнеможение сил. С этого времени начинается ея поистине страдальческая жизнь. Через полтора месяца после своего брака подверглась она совершенному расслаблению всех членов тела и так страдала в продолжение девяти лет. Шесть лет лежала она неподвижно на одном боку, руки и ноги ея не действовали, голова не подымалась, и пищу принимала она лежа, из рук других. Неоднократно обращалась Фекла к медицинской помощи, но болезнь не уступала усилиям врачей; напротив — все более и более усиливалась и делалась мучительнее. В скорби души своей больная находила одно утешение — в молитве, от одного только Господа веровала и надеяласьполучить исцеление. По истечении с лишком шести лет, проведенных в таком болезненном состоянии, родные ея по неотступному ея прошению предприняли с ней путешествие по разным святым местам. В 1866 году была она в Лавре Преподобного Сергия, и здесь добрые иноки обители дали ей монастырскую лошадь для продолжения путешествия; 13 августа того же года была она в Задонском монастыре; 15 августа — день Успения Божией Матери — провела в Воронеже, где остановилась в Покровском девичьем монастыре: по свидетельству тамошней игуменьи Анастасии, которая приняла ея в свою келью, Феклу принесли к ней на руках. Она не могла даже сидеть, но постоянно лежала — больше на левом боку — в расслаблении всего тела; руки ея были так слабы, что чашки с чаем не могла удержать она в них. Из Воронежа 16 августа она поехала в Киев, на пути была в Борисовской пустыни Курской губернии. В Киеве прожила восемь месяцев и 25 мая 1867 года на обратном пути приехала в Воронежский Покровский монастырь и убедительно просила игуменью Анастасию дозволить ей хоть временно пожить в обители в надежде исходатайствовать себе для поступления в монастырь увольнительную бумагу; при себе же она имела годовой паспорт, с которым в монастыре и осталась. В это время, по свидетельству игуменьи Анастасии, заметно было, что руки ея немного окрепли; ногами же она владела по-прежнему и притом часто жаловалась на головную боль. Игуменья предлагала ей пригласить доктора в надежде на помощь общему ея расслаблению, но Фекла решительно отказалась, говоря, что ея уже лечили доктора, но пользы никогда не было, и при лечении она себя чувствовала еще хуже. После того игуменья оставила ея на волю Господа, тем более что Фекла с терпением несла свой крест. В таком положении Фекла провела в Покровском монастыре два года и в мае 1869 года по делу об ея увольнении в монастырь вытребована была в деревню Криволучье в 15-ти верстах от ея родины, куда она отдана была замуж. В августе 1869 года она опять привезена была в Лавру Преподобного Сергия. Здесь она пожелала быть в окружающих Лавру обителях: 1-го сентября в 9 час утра подвезли ея к пещерам Гефсиманского Скита. Она просила, чтобы снесли ея в пещеры, в которых прежде она не бывала. Привезший ея на своей лошади крестьянин Богородицкого уезда деревни Березовки Анастасий Яковлев с помощью сопровождавшей ея крестьянской девицы того же уезда деревни Сухановки, Дарьи Евдокимовой, снял больную с повозки. Затем в сопровождении проводника, пещерного послушника Николая Сергеева, и некоторых Богомольцев понесли больную в пещеры. Когда внесена была она в храм Архистратига Михаила, то почувствовала в себе нечто необыкновенное: ею овладел какой-то страх, соединенный с радостью — ей казалось, что она в Киеве. С благоговейным трепетом и слезами стала прикладываться она к иконам Пещерного храма. Когда же поднесли ея к Черниговской иконе, больная вдруг громко возопила: «Пустите, пустите меня!» Державшие ея крестьянин Анастасий и девица Дарья от страха недоумевали, что делается с больной, и чувствовали, будто какая-то сила тянет ея из их рук к иконе: кости и суставы в теле больной хрустели — ея выпустили из рук. И к общему изумлению больная внезапно становится на ноги и затем падает ниц пред иконой Пречистой Богородительницы, утопая в слезах умиления и изливая пред Нею чувство благодарности. Ея рыдания привели всех бывших тут в умилительно-благоговейный страх; все видели, что пред глазами их свершилось чудное действие милосердия Царицы Небесной. По окончании молитвы, поднявшись и легко поддерживаемая, исцелившаяся смогла уже сама идти к прочим местам пещер. После того она стала ходить без посторонней помощи и свободно действовать руками, только в ногах ощущала еще некоторую слабость. В гостинице при пещерах и потом в Лавре пробыла она после того три недели и все это время чувствовала себя совершенно здоровой. Позже она пребывала в Воронежском Покровском монастыре в полном здравии. Очевидцами сего чудесного события были послушник Николай Сергеев, спутник Феклы крестьянин Анастасий, девица Дарья и еще несколько Богомольцев. В дополнение к сведениям о Фекле Адриановой не излишне передать рассказ, сообщенный Московскому митрополиту Иннокентию его дочерью, казначеей Борисовской пустыни монахиней Поликсенией: «В августе 1866 года, — рассказывала она, — ночью во время сна вдруг услышала я в келье голос, говоривший мне: «Приготовься ныне принять к себе Феклу». Я встала в изумлении, вижу — никого в келье нет. Стала думать о названном мне имени и не нашла никого ни в монастыре, ни из посторонних мне знакомых с именем Феклы, кто бы мог прийти ко мне. В раздумье и смущении сходила я к заутрене. Когда же я пошла к ранней обедне, вижу — близ церкви на носилках лежит женщина и при ней никого нет. Я спросила, почему же нейдет она в церковь? Она отвечала, что не может ходить, и что женщины, которые ея принесли, пошли в церковь отыскать там место, где бы удобнее поместить ея на время службы. Я пришла в церковь; спустя четверть часа внесли в церковь и ту женщину, которую я видела, и положили ея на пол. Тогда я подумала: «Ах, как согрешила я! Что бы мне принять участие в этой больной женщине и велеть послушницам внести ея пораньше и избавить от холода?» Движимая сожалением к больной, просила я послушницу спросить больную об ея имени, чтобы вынули частицу из просфоры о ея здравии. Послушница вернулась мне сказать, что больную зовут Фекла. Тогда пришла я в великое изумление и едва могла достоять Литургию. По благословению игуменьи Макарии я пригласила к себе эту больную женщину, о которой предвозвещено мне было во сне. Здесь я узнала от нея историю ея страданий. От меня из келий она отнесена была в гостиницу на носилках. Пробывши в гостинице двое суток, Фекла Адрианова с другими прислуживавшими ей отправилась на лошади в Киев на Богомолье». Услышав этот рассказ от своей дочери, митрополит по прибытии в Лавру к празднику Преподобного Сергия, Радонежского чудотворца, пожелал видеть прибывшую на сей праздник в Лавру Феклу Адрианову, лично расспрашивал ея о жизни, о болезни, от которой та страдала, и чудесном ея исцелении. На другой день, 26 сентября 1869 года, митрополит прибыл в Гефсиманский Скит и, приказав совершить в Пещерном храме молебное пение пред чудотворной иконой Пресвятой Владычицы нашей Богородицы, умиленно молился со слезами. Через две недели после исцеления Феклы Адриановой, 14 сентября, в день Воздвижения Честнаго Животворящего Креста Господня совершилось другое чудо от Черниговской иконы — исцелился страдавший восемь месяцев исступлением ума крестьянин Владимирской губернии, Александровского уезда, Порецкой волости, деревни Подсосиной Иван Тимофеев, от роду 40 лет. Припадки его были так сильны, и в такое приходил он ожесточение против всего окружающего, что домашние вынуждены были сковывать его цепью. Когда советовали ему сходить куда-нибудь помолиться, он не хотел того слышать и осыпал говоривших не только бранью, но и готов был нанести удары. Когда же в деревне разнесся слух о чудесном исцелении расслабленной в Пещерном храме, жена больного, после долгой нерешительности и боязни, предложила мужу сходить в Гефсиманский Скит. Больной к немалому удивлению жены и домашних охотно согласился идти и на другой день сам напомнил об этом. 14 сентября пришли они в пещеры. Во всю дорогу в нем не заметно было никакого тревожного состояния, в Пещерном храме во время молебного пения Богородице он усердно молился, с чувством прикладывался к святой иконе и тут же ощутил, что ему становится очень легко. Переночевав в скитской гостинице, на другой день отправился он с женой и с крестьянином Алексеем Михайловым в Лавру, из монастыря пришел к живущему в посаде подрядчику Мирону Акинфиеву, у которого ночевал две ночи и затем совершенно здоровый возвратился в деревню. Свидетели сего крестьяне деревни Подсосиной: Михаил Дмитриев, Владимир, Андрей и Алексей Михайловы, Анна Ильина и Сергиева Посада житель Мирон Акинфиев. Предстательством Матери Божией совершилось исцеление жены муромского купца Ивана Засухина Прасковьи Никифоровой. Шесть месяцев страдала она расстройством ума в такой степени, что неоднократно покушалась умертвить детей своих и сама решалась на самоубийство, и только при бдительном надзоре за ней родных была от того удерживаема. Видя жену свою в таком ужасном положении, от которого не могли избавить ея никакие человеческие пособия, муж вознамерился отправиться с ней на Богомолье. Когда они 6 ноября в Пещерном храме выслушали молебен Пречистой Богородице, и когда больная после молебна приложилась к Ея иконе, то получила совершенное исцеление. Рассудок ея возвратился к ней, и припадки умопомешательства исчезли. Московской губернии Звенигородского уезда деревни Давыдовки 18-летний крестьянский сын Алексей Иванов Кузнецов полтора года одержим был, по словам его, беснованием и подвергался сильным припадкам, доводившими его до состояния бесчувственности. Великим постом 1870 года страдания его усилились. Отец болящего, надеясь получить ему исцеление от милости и помощи Божией, предпринял с ним путешествие ко святым местам, был в московских и во многих других монастырях, но сын его ко всем священным предметам оказывал отвращение и доходил до крайнего исступления при виде святыни. В таком положении внесен был он 21 марта во время Всенощного бдения в Пещерный храм. Он находился в состоянии по-видимому бессознательном, имел закрытые глаза и так сильно бился, что с трудом четверо его удерживали. Когда о. строитель Скита иеромонах Анатолий приказал, чтобы больному дали выпить елея из лампады, тот решительно воспротивился и не стал принимать; тогда он был помазан елеем и окроплен святой водой. Через полчаса после сего он открыл глаза, пришел в сознание, встал и начал молиться пред иконой Божией Матери. В таком молитвенном состоянии провел он до конца Всенощное бдение и молебен. При пещерах он остался говеть, приобщился Святых Тайн и совершенно здоровый отправился с отцом своим домой.

Иконография относится к традиционному типу Одигитрии: благословляющий Младенец со свитком в левой руке сидит на левой руке Богоматери. Головы Богоматери и Младенца слегка склонены друг к другу, ножки Младенца плотно сведены. Фигура Богоматери имеет почти поколенный обрез, характерный для южно- и западнорусской Богородичной иконографии XVII в. Мафорий Богоматери сходится на Ее груди под углом так, что виден фрагмент платья. Младенец облачен в белую рубашечку с воротником. С небольшими различиями этот извод был широко распространен в украинской и белорусской иконописи. Отличительной особенностью иконографии Ильинской Черниговской иконы является жест протянутой вперед благословляющей ручки Младенца. Идентичные или достаточно близкие композиционные решения присутствуют в ряде др. чудотворных образов Богоматери, связанных с Белоруссией и Украиной (Борколабовская, Тригорская, Поддубецкая, Гербовецкая иконы Божией Матери).
В списках чудотворного образа нередко изображались короны на головах Богородицы и Младенца, отсутствующие на самой иконе, но имеющиеся на ее окладе. Впервые короны были изображены на гравюре 1683 г. в книге святителя Димитрия Ростовского «Руно орошенное». Очевидно, эта гравюра стала образцом для укр. и рус. икон, причем на таких списках обычно повторялась идентифицирующая надпись внизу (икона 1778, Черниговский гос. историко-архитектурный музей-заповедник).
В конце XVII в. в черниговских землях встречались списки, выполненные не с гравюры, а непосредственно с чудотворной Ильинской Черниговской иконы (без корон и надписи внизу), имеющие скругленный верх (икона из Успенского собора в Новгороде-Северском, Черниговский государственный историко-архитектурный музей-заповедник). Не исключено, что они воспроизводят первоначальную форму чудотворного образа, который мог быть надставлен в верхних углах до прямоугольника при изготовлении на него оклада и киота в конце XVII в. (на старой фотографии иконы без оклада заметно несоответствие верхних угловых частей, расписанных цветочным орнаментом в духе народной иконописи, профессиональному уровню живописи иконы). На некоторых списках XVIII — начала XX в. (в частности, русских, восходящих к чудотворной иконе Гефсиманского скита) в изображении имеется графическое обозначение полукруглого завершения образа — фигура Богоматери как бы вписана в арку (на гравюре и списках с нее арка не изображалась).
Отсутствие идентифицирующей надписи свойственно многим украинским спискам чудотворной иконы разного времени, они опознаются только по иконографии. К ним относится образ из иконостаса церкви великомученицы Екатерины в Киеве (КПМЗ), при которой существовало Синайское подворье. Вследствие этого на Синай из Киева попали 2 иконы такого типа в составе наборов из 4 икон для местного ряда иконостасов небольших храмов. Первый написан Осипом Белецким в 1838 г. (иконостас церкви апостола Иоанна Богослова Синайского монастыря); 2-й — мастером Феодотом в 1844 г. (церковь пророка Моисея в Фаранском монастыре на Синае).
Помимо гравюры, иллюстрирующей «Руно орошенное», в украинской графике известны другие изображения Ильинской Черниговской иконы: ксилография, выполненная в Киево-Печерской лавре; резцовая гравюра 1727 г. работы монаха Гавриила по заказу иеромонаха Иринарха (Бугушевича), где Богородица и Младенец представлены в рамке из цветов и акантовых листьев.^[8]
В русском искусстве изображения Ильинской Черниговской иконы появлялись на рубеже XVII и XVIII вв., образцом для них была гравюра из черниговских изданий «Руна орошенного». Один из ранних примеров — росписи северного крыльца церкви пророка Илии в Ярославле (конец XVII в.): в своде изображена сама икона, по сторонам от нее — 2 сцены из истории образа. К началу XVIII в. относятся первые известные московские списки Ильинской Черниговской иконы (ГИМ; частное собрание). Сказание об Ильинской Черниговской иконе вошло в состав сборника «Солнце Пресветлое» Симеона Моховикова и было проиллюстрировано гравюрой работы Г. П. Тепчегорского (1713-1714). Впоследствии изображения Ильинской Черниговской иконы обычно включались в иконы-своды Богородичных образов, в том числе эта икона присутствует на наиболее ранних из них — мастера Оружейной палаты Ивана Дорофеева 1722 г. (частное собрание). В конце XVIII в. встречаются Ильинские Черниговские иконы с клеймами, иллюстрирующими акафист Богородице (икона Якима Максимова 1780 г., ВСМЗ). Известны украинские иконы этой иконографии, бытовавшие в России с конца XVII в. (местный ряд иконостаса церкви Святой Троицы в Останкине в Москве, Воскресенского собора в Угличе). Среди образцов Ильинской Черниговской иконы в ранней русской гравюре на металле конца XVII —1-й половины XVIII в. — подписная гравюра М. Нехорошевского 1749 г., где изображение дополнено избранными святыми в круглых клеймах.
На рубеже XVII и XVIII вв. в Москве появился особый вариант иконографии Ильинской Черниговской иконы, где икона помещена в раму с дополнительными изображениями. Этот извод почти точно повторяет чудотворную икону Троице-Ильинского монастыря вместе с ее киотной серебряной рамой. На верхнем и боковых полях рамы представлены заключенные в овальные медальоны аллегорические композиции, прославляющие Богородицу, Которая уподобляется плодоносным деревьям: маслине, кедру, пальме, а также кипарису. Изображение на нижнем поле при общем соответствии композиционного построения киотной раме изменено. Если на раме в центре был изображен герб гетмана Мазепы, по сторонам от него — воинский лагерь под луной и город, освещенный солнцем, то на иконах сложного извода в центре нижнего поля представлен российский герб с изображением Азовской иконы Божией Матери, слева — план военных действий при Азове, справа — освещенный солнцем вид Троице-Ильинского монастыря с крестным ходом. Изображение сопровождается 2 пространными надписями-подношениями, прославляющими императора Петра I. Сохранились 2 иконы такого извода: из неизвестного храма (нач. XVIII в.), из церкви св. Харитона Исповедника в Москве (ок. 1718 г.). Сохранившиеся иконы типичны для московской художественной традиции 1-й четв. XVIII в. К этому же типу принадлежал несохранившийся образ из церкви святителя Петра в Ульянке в Санкт-Петербурге, известный по описаниям. Не исключено, что этот последний образ был украинского происхождения, поскольку в старых описаниях упоминается о южнорусской манере его живописи. В литературе существует устойчивое мнение о том, что образ такой иконографии был написан в черниговском Троице-Ильинском монастыре в 1696 г. и тогда же поднесен настоятелем обители игуменом Лаврентием (Кршоновичем) лично Петру I в Москве в память Азовской победы, хотя документальных подтверждений не выявлено. Возможно, это мнение возникло из-за того, что на всех 3 московских иконах данного извода были приведены аналогичные тексты подношений от имени игумена Лазаря, заканчивающиеся словами: «…Вашему царскому пресветлому величеству подносит нижайший богомолец Лаврентий Крисонович, игумен монастыря Свято-Троицкого Ильинского черниговского с братиею». На точном повторении иконографии и текстов основано предположение об общем источнике, которым могла быть как икона (все примеры особого извода имеют схожие размеры, соответствующие размерам чудотворной иконы вместе с рамой), так и некая несохранившаяся гравюра, изданная в Троице-Ильинском мон-ре при игум. Лаврентии в честь Азовской победы.
В XVIII в. в русской иконописи встречается упрощенный извод данного варианта иконографии, где отсутствует изображение на нижнем поле рамы (начало XVIII в., церковь Ризоположения на Донской ул. в Москве; конец XVIII в., частное собрание, Германия).