О «французком» и «немецком» типах заговора

Нетрудно догадаться, что националисты сегодня олицетворяют «французский» стиль поведения, а разнообразные левые — «немецкий». Собственно, поэтому у националистов в сухом итоге получается «батальон Азов» (при всём уважении) или «Новороссия» (при всём неуважении), а у левых… а у левых весь земной шар, плотно окутанный теми или иными левыми идеями, да так, что многое чисто левое принимается доверчивыми умами за «правое». Пожалуй, недавняя турецкая военная фронда — это последний пример использования леволибералами (а турецкие заговорщики всё-таки относились к либеральному дискурсу) «французкой» олдскульной схемы военного заговора (a-la карбонарии или декабристы).

Если организационная логика присуща большинству тайных обществ, то политическая, так или иначе, может быть сведена к двум её разным версиям. Первым это подметил Армандо Саитта, проанализировавший развитие организационных идей Буонарроти после направленного против французской Директории Заговора равных в 1795 году. То, что произошло потом, — писал Саитта, — продемонстрировало «эволюцию Буонарроти от типично политического заговора, бабувистского по своему характеру, к непрекращающейся сектантской деятельности, превратившейся, если так можно выразиться, в метаполитику совершенно иного рода, побуждающую гражданское общество и сектантские группы содействовать освобождению от пошлости и невежества». Саитта назвал первый тип «французским» не только по причине географической (хотя именно регион Франш-Конте обладал весьма благодатными условиями для зарождения тайных обществ), но также из-за «типичного слияния элементов якобинских и милитаристских». Второй тип он определил как «немецкий» за его сходство с концепцией Адама Вейсгаупта об ассоциации, предполагавшей «не только механизм толчка, но и развитие такой «философии», которая должна способствовать возможной реформе общества». По-видимому, от первого варианта ко второму развивались идеи Бакунина. В 1848-1849 годах он создал тайные общества, следовавшие «французской» модели Огюста Бланки, больше всех стремившегося поставить на службу коммунистическим идеям традиционные радикально-либеральные тактики полувоенного переворота. Однако после неудачи Польского восстания в 1863 году Бакунин взял на вооружение «немецкий» метод.
Сообразно типам, очерченным выше, ранние организации Буонарроти и Бакунина склонялись к нелегальной деятельности, более поздние — к тайной. Как иллюминаты, Союз коммунистов или же большевики на первых этапах их деятельности, «Le Monde» Буонарроти и «Братство» Бакунина были нацелены не на краткосрочное восстание, а на стратегическое руководство продолжительным революционным процессом. Притом ожидалось, что он победит даже не при жизни самих учредителей обществ, а растянется на длительный период после восстания. Отличаясь от большинства европейских политических тайных обществ, тип «немецкого» обладал фундаментальной международной, универсальной перспективой, воплощавшей требование быть в авангарде широкого исторического движения. Интересно отметить, что возникновение этого типа более или менее совпало с зарождением групп художественного и интеллектуального авангарда, которые тогда являлись маргинальными и элитными и отстаивали похожее универсалистское мировоззрение.
Ассоциации «немецкого» типа строились исходя из целей, воспринимаемых как истинные и жизненно необходимые для человечества. Они были укоренены в концепции исторического прогресса, что делало их осуществление научно обоснованным и нравственно оправданным. Как сказал Сергей Нечаев, какое-то время бывший соратником Бакунина, старый мир умирает, «гибель его неизбежна, будем способствовать ей»! Только революционная элита способна это сделать. Как писал Буонарроти: «Многие хотят разрушить то, что существует, но мало кто поднимается до мысли о том, каким должен быть справедливый социальный порядок». Стремление к реформизму вышло за рамки организаций. Для этого были созданы самостоятельные организации. Или же идеи реформизма проникли в другие общественные организации, которые в результате стали своего рода низовыми подразделениями — каналами пропаганды, центрами вербовки, политическими инструментами. Определенная нравственная двусмысленность в отношении подчиненных групп была общепризнанной: обычно на разных иерархических уровнях имели место разные стандарты поведения. Так, в манихейских сектах представителям элиты было запрещено жениться, всем иным плодиться дозволялось.
В противовес этому «французский» тип был поставлен в зависимость от завоевания политической власти в краткий период. Если необходимо, даже с помощью военного переворота. В связи с этим во Франции, Испании и Италии либерально настроенные офицеры долгое время превалировали в тайных обществах, (преимущественно) военные заговоры случались довольно часто. Именно эти ассоциации — от карбонариев до бланкистов, от «Объединенных ирландцев» до «Молодой Италии» — придерживались четких политических идей, при том что их программы были выдержаны в совершенно ином духе. Эти организации были многочисленными, гораздо более чем ассоциации «немецкого» типа. Они представляли собой скорее нелегальных предвестников современных политических партий, а также стали символом национальной независимости и национального единства в большей части Европы…^*