Как Иверскую «приглашали»

Иверская икона — покровительница Москвы. Почитаемая в России икона является списком с древнего образа, который хранится в Греции на горе Афон, в Иверском монастыре.

История афонской иконы ведёт свое начало с IX века. Тогда в Византии правил император иконоборец Феофил. Посланные им повсюду истреблять святые иконы воины пришли к одной благочестивой вдове, в доме которой хранилась упоминаемая икона. Один из воинов ударил мечом в ланиту Богоматери, изображенной на иконе. К его ужасу, из раны потекла кровь. Поражённый чудом, воин с раскаянием пал на колени и оставил ересь (а впоследствии принял иночество). Вдова же решила скрыть святую икону, чтобы спасти её от поругания. Благочестивая женщина пустила её в море и икона в вертикальном положении поплыла по волнам. Сын благочестивой вдовы впоследствии ушёл на Афон, где провёл в иноческих подвигах. От него афонские иноки узнали об иконе, которую его мать пустила на воду. Это предание сохранилось между старцами.

Спустя много лет святая икона явилась «в столпе огненном» на морне вблизи Иверской обители. В это время в Иверском монастыре жил святой старец Гавриил. Богоматерь явилась ему во сне и повелела возвестить настоятелям и братии, что Она желает дать им Свою икону в помощь и заступление, повелев старцу без боязни подойти к иконе по воде. Преподобный Гавриил с верой прошёл прямо по воде, взял икону и вынес её на берег.

Иноки внесли её в обитель и поставили в алтарь. На следующий день иконы на месте не оказалось. После долгих поисков её нашли на стене над монастырскими вратами и отнесли на прежнее место. Однако на утро икона опять оказалась над вратами. Так повторялось несколько раз. После этого над вратами обители был построен храм, в котором святая икона пребывает до сих пор. По имени обители она называется Иверской, а по месту пребывания ее над вратами — Вратарницей.

Прошло восемь веков. Архимандрит Иверской обители Пахомий поехал в Москву собирать приношения в пользу афонских обителей. Вернувшись, благодарный Пахомий велел собрать всю свою братию. С вечера до утра иноки творили вместе великое молебное пение, святили воду со святыми мощами и обливали ею Иверскую икону; затем, собрав воду в чашу, облили ею новую доску из кипариса. Снова собрав воду в чашу, служили Божественную Литургию, а потом отдали эту воду лучшему иконописцу. Он смешал святую воду с красками и, выдерживая строгий пост, начал писать икону. Иноки, в помощь ему, дважды в неделю совершали всенощные и Литургии. Так появился новый Иверский образ, который ничем не отличался от подлинника.

В Москве икону торжественно встречали Патриарх Иосиф, царь Алексей Михайлович со всем семейством, духовенство, бояре и народ. Затем эту икону взяла в свои палаты царица Мария Ильинична, а по ее кончине икона перешла к ее дочери Софье Алексеевне, принявшей монашество в Смоленском Новодевичьем монастыре. Там святая икона пребывает и доныне.

В память встречи Иверской иконы у Воскресенских ворот в Москве была построена часовня. Для нее был написан еще один список, получивший наименование Московского. Вскоре от него начали совершаться чудеса, и в часовне была заведена рукописная книга для их записи.

В Москве с XVII века существовал обычай «приглашать» чудотворную икону Иверской Божией Матери из часовни в дома горожан в чрезвычайных случаях:

для молитвословия или во исполнение обета, или по причине болезни, или для испрошения какой-нибудь милости, или в благодарность Матери Божией за Ее благодеяния…

При этом, когда чудотворная икона уезжала по «приглашению», часовня не оставалась пустой: на её место ставили копию, как её называли, «заместительницу». В часовне имелись три копии иконы.
То, как происходило и совершалось «приглашение» Иверской описывает в повести «Лето Господне»  И. С. Шмелёва:

— Двор прибрать, — распоряжается отец, — безобразия чтобы не было. Прошлый год понесли Владычицу мимо помойки. — Она, Матушка, понятно, не обидится, — соглашается работник, — а нехорошо. Помойку решают обшить тесом, досками прикрыть лужу…
И вот наступает день и время, когда въезжает на двор карета с иконой, народ поет: «Пресвятая Богородице, спаси нас…».
Отец и Василь Василич, часто крестясь, берут на себя тяжелый кивот с Владычицей. Скользят в золотые скобы полотенца, подхватывают с другого краю, — и, плавно колышась, грядёт Царица Небесная надо всем народом. Валятся, как трава, и Она тихо идёт над всеми. И надо мной проходит, — я замираю в трепете. Глухо стучат по доскам над лужей, — и вот уже Она восходит по ступеням, и лик Ее обращён к народу, и вся Она блистает, розово озарённая ранним весенним солнцем.
— Спаа-си от бед… рабы твоя, Богородице…
Вся Она — свет, и все изменилось с Нею, и стало храмом. Тёмное — головы и спины, множество рук молящих, весь забитый народом двор… Она, Благодатная, милостиво на всё взирает…
Пылают пуки свечей, густо клубится ладан, звенят кадила, дрожит синеватый воздух, и чудится мне в блистанье, что она начинает возноситься. Брызгает серебро на все: кропят и берёзы, и сараи, и солнце в небе, и кур с петухом на штабеле… а она все возносится, вся — в сиянье.
— Берись… — слышен шепот Василь Василича.
Она наклоняется к народу… Она идёт. Валятся под Неё травой, и тихо обходит Она весь двор, все его закоулки и уголки, все переходы и навесы, лесные склады… Под ногами хрустит щепой, тонкие стружки путаются в ногах и волокутся. Идёт к конюшням… Старый Антипушка, похожий на святого, падает перед Нею в дверях. За решётками денников постукивают копыта, смотрят из темноты пугливо лошади, поблескивая глазом. Её продвигают краем, она вошла. Ей поклонились лошади, и Она освятила их. Она же над всем Царица, Она — Небесная.
— Коровку-то покропите… посуньте Заступницу-то к коровке! — просит, прижав к подбородку руки, старая Марьюшка-кухарка.
— Надо уважить, для молочка… – говорит Андрон-плотник. Вдвигают кивот до половины, держат. Корова склонила голову. Несут по рабочим спальням. Для легкого воздуха накурено можжухой… Вносят и в наши комнаты, выносят во двор и снова возносят на помостки. Приходят с улицы —приложиться.
Поют народом — Пресвятая. Богородице, спаси на-ас!..

Известный профессор-филолог Б. В. Варнеке, публиковавший под псевдонимом В. Чубаров этнографические очерки, в одном из них, напечатанном в 1915 году, описывает картину, которую можно было наблюдать возле Иверской часовни по ночам, когда чудотворная икона уезжала из неё «по приглашению»:

В Москве, кроме бульваров, ночью царило оживление лишь около Иверской часовни на Красной площади… Привозили обратно икону в часовню часа в два ночи, и множество москвичей ждали её возвращения, чтобы помочь монахам вынести икону из кареты. В ожидании этой минуты толпы собирались возле часовни часов с одиннадцати. Богомольцы сидели на ступеньках, на тумбочках мостовой. Здесь были старушки в затрапезных кофтах, чиновники в старомодных выцветших шинелях, девицы в скромных платочках, толстые купцы в длиннополых чуйках. В ожидании иконы велись разговоры. Каждый рассказывал про ту беду, которая привела его к Всепетой. Старушки жаловались чаще на запой мужа, непослушание сыновей или являлись, чтобы Владычица помогла найти пропавшую курицу. Девиц чаще всего приводила измена коварного жениха, который предпочел большое приданое верному и преданному сердцу. Чиновников волновали несправедливости начальства, а купцов — заминки в торговых делах. Вся эта пестрая толпа собиралась со всех концов Москвы, ожидая милостивого чуда и скорой помощи. Но были в толпе и такие, которые шли просто от безделья, чтобы посидеть в бессонную ночь на людях и послушать разных разностей в этом своеобразном клубе.
Как только из-за стен Александровского сада заслышится стук копыт и окрики мальчишки-форейтора, толпа преображалась. Все разговоры смолкали, кто дремал у стен Исторического музея, того сейчас же будили, и гораздо раньше, чем карета подъезжала к часовне, большинство опускались на колени и истово крестились. Со всех концов толпы начинали звучать слова молитв, у многих на глазах блистали слезы. Видно, каждую ночь много горя и забот сносила сюда Москва. Едва успеет из кареты выбраться толстый иеромонах в потертой ризе, сотни рук тянутся к карете, и каждому хочется хоть одним пальцем помочь выносить всеми чтимую икону. Кто не может достать до иконы, те стараются прикоснуться хоть до ризы монахов, которые на все стороны усердно кропят святой водой…

В 1919 году в связи с закрытием Николо-Перервинского монастыря, к которому была приписана Иверская часовня, монахов, обслуживающих ее и живших в доме бывшего Губернского правления, выселили, и часовня осталась бесхозной. Образовавшаяся Община верующих при часовне заключила договор с Моссоветом и получила право использовать ее «для удовлетворения религиозных нужд».
Власти препятствовали вывозу иконы в другие храмы и на частные квартиры. Однако в начале 1920-х годов её все же носили по городу. Писательница Л. А. Авилова, жившая в одном из арбатских переулков, оказалась свидетельницей выноса иконы в город и описала его в своем дневнике:

10(23) июля 1921 года.
Принесли Иверскую. Во дворе был расстелен ковер и поставлен столик с чашей и свечами. Ждали Матушку с минуты на минуту с 10 часов вечера… Икона уже была в церкви Власия, и её уже носили по соседним дворам, и то и дело раздавался крик: «Иверскую несут!»… В десять минут второго (ночи) позвонила Анюта и крикнула мне, что молебен во дворе уже начался… На дворе стояла большая толпа народа, были зажжены свечи, но темную икону все-таки было плохо видно. Лика различить было невозможно. И тем торжественнее и таинственнее было это моление под открытым небом с едва мерцающим светом тоненьких восковых свечей. Сколько вздохов, почти стонов, невнятных шепотов!.. «Матушка! Помоги! Ведь мы погибаем, мы погибаем!». Очень быстро отслужили, икону понесли. Я вышла проводить за ворота и долго слышала тяжелые шаги в темноте. В окнах уже не было ни одного огня. А икону, говорили, будут носить всю ночь…