Голубятня Святого Христофора

Те, кто читал «Белого Доминиканца» Густава Майринка совсем по иному воспримут историю о Св. Христофоре, изложенную и в «Золотой Легенде»^[1], и в Житие о великане Репреве. Те же, кто не читал, пусть отнесутся ко всему, что узнают о Св. Христофоре, как к любопытной сказке. Говоря о Христофоре из «Золотой Легенде», которого потом перетолковал Майринк, мы конечно имеем ввиду особый путь — путь инициацию.
Само имя Христо-фор, в переводе с греческого означает Носитель Света Христа. Майринк отдав своему герою это имя ещё «утяжеляет» его — Таубеншлаг! Голубятня! В христианской символике голубь — есть проявление Духа Святого. И Христофор Майринка и Святой Христофор из «Золотой Легенды» осуществляют свой путь — «поиск того, что сильней всего», алхимики обозначали этот путь, как путь Великого Деланья. Путь к философскому камню, путь за Св. Граалям.
В русской, да и в европейской иконографии образ Св. Христофора пожалуй наиболее загадочный. Существует три основных изображения Св. Христофора. Один — это святой с пёсьей головой, второй в виде огромного мужчины с ребёнком на плече (именно таким, кстати, изображал его Иероним Босх), третий — юноша-воин. Все варианты изображения скрывают в себе весьма примечательные истории. Однако лучше понять, что все эти истории есть одна история, и читать их надо, никак разные версии, что предлагает современная наука, а как одну цельную. Попытайтесь хотя бы именно так прочитать. Тогда поймёте, что и изображение оно одно — будь там псеглавец, или перевозчик с младенцем, или воин златоголовый в красном плаще. Это всё он — Христофор следующий за Голубем. Итак:

1. Согласно «Золотой Легенде» Иакова Ворагинского, некогда жил великан и язычник, Офферус. Обуреваемой гордыней он положил целью своей жизни служить тому господину, который окажется самым сильным на свете. Так он перебрал много хозяев, служа им верой и правдой ровно до того момента, пока они не проявляли слабости перед другими более могущественными властелинами. Убедившись в превосходстве других правителей, Офферус покидал своих предыдущих господ и переходил на службу к сильнейшим. Так он дошел до самого сильного из земных князей, равного которому не было среди живущих. Великан служил ему очень долго, пока однажды, во дворец не прибыл бродячий музыкант. На торжественном пиру он исполнил балладу о потусторонних мирах, и когда дошел до описания самого дьявола, могущественный монарх побледнел и затрясся от ужаса. Офферус тут же покинул дворец, отправившись искать того, кто смог испугать даже храбрейшего из людей. Встретив на дороге каких-то подозрительных всадников в черных плащах, Офферус поинтересовался, как ему найти хозяина ада. И тот тут же обнаружил себя в одном из всадников и взял великана в услужение. И Офферус стал служить дьяволу так же предано, как и другим своим хозяевам. Это продолжалось до тех пор, пока, проезжая мимо христианского кладбища, полного крестов, сатана и его свита не попятились в ужасе и не бросились галопом прочь от этого места. Офферус, увидив ужас своего хозяина перед Крестом, оставил службу и вступил в небольшую христианскую общину. Чтобы использовать во благо исполинскую силу великана, верующие отправили его служить перевозчиком на реку, которую великан пересекал вброд, легко перенося на себе даже самые тяжелые грузы. Однажды его попросил перенести на другую сторону маленький мальчик. Офферус легко посадил ребенка на плечи и пошел через реку. Странным образом ноша его с каждым шагом становилась все тяжелее и тяжелее, пока не стала вообще неподъемной. Собрав все свои силы, Офферус застыл посреди бурного потока. И тогда младенец проговорил громовым голосом: «Я – Христос, Спаситель Мира, взявший на себя всю тяжесть греха. Сегодня ты держал на себе самое тяжелое, что только есть на свете. Поэтому отныне ты наречешься Христофором, т. е. тем, кто нес самого Христа».
2. А вот история о великане по имени Репрев, на основе которой и было составленно Житиё Св. Христофора. Кстати, те кто знаком с алхимическими если не текстами, а хотя бы гравюрами имеют шанс прочитать это житиё почти по настоящему.
   Ещё до крещения Репрев уже исповедовал веру во Христа и обличал тех, кто преследовал христиан. За это были присланы 200 воинов, чтобы привести его императору Децию. Репрев подчинился без сопротивления. И в том пути произошло множество чудес: так жезл в руке святого расцвел, и по молитве его умножились хлебы, которых недоставало у путников. Воины, сопровождавшие Репрева, были поражены чудесами, уверовали во Христа и вместе с Репревом были крещены. После крещения Репрев получил имя «Христофор» и стал проповедовать христианскую веру, и спользуя дарованную ангелом возможность говорить на прежде незнакомом ему языке ликийцев. Император Деций решил заставить его отречься от Бога не насилием, а хитростью. Он призвал двух женщин-блудниц — Каллиникию и Акилину, и приказал им склонить святого отречься от Христа и принести жертвы римским богам. Но женщины, вернувшись к императору, объявили себя христианками, за что были подвергнуты жестоким истязаниям и скончались мученицами. После этого император приговорил к смерти тех двести воинов, которые были посланы, чтобы привести к нему святого Христофора, и которые приняли святое крещение вместе с ним. Он велел всем им отсечь головы, а тела их сжечь, святого же Христофора приказал заключить в медный сосуд, прибить его в нем гвоздями, а затем сосуд раскалить, но когда это было исполнено, то святой остался невредимым. Не испытывая никаких страданий ни от огня, ни от пригвождения, он стоял в раскаленном сосуде, как бы в какой приятной прохладе. Многим из присутствовавших это показалось обманом, а верующим святой совершенно правдиво и с радостью рассказал, что во время истязания он видел какого-то весьма высокого ростом и прекрасного видом, одетого в белые одежды мужа, который исходящим от него светом превосходил солнце и имел на главе своей блестящий венец, что его окружало множество воинов, с которыми какие-то черные и смрадные арапы вели борьбу, стараясь схватить и увлечь его, но этот страшный вождь с гневом взглянул на них и своим взглядом привел в смятение и поразил все это вражеское воинство, а ему дал силы без вреда перенести мучение. Слыша такой рассказ и видя святого совершенно невредимым, многие из народа поверили ему и обратились ко Христу, а затем вынули святого из раскаленного сосуда, за что и были изрублены царскими палачами. После сего святому Христофору привязали на шею камень и бросили его в колодец, но ангел извлек его оттуда, потом надели на него раскаленную медную одежду и наконец отсекли ему мечом голову.
3. Пёсья голова у Св. Христофора так же имеет несколько объяснений. По одному сказанию, Христофор имел песью голову от рождения, так как происходил из страны кинокефалов — людей с собачьими головами. И только когда будущий святой был крещен, он приобрел человеческий облик. По другой версии жития всё было строго наоборот — святой родился очень привлекательным внешне; и поскольку из-за красоты его женщины не давали ему прохода, он взмолился об избавлении от искушения — и получил песью голову.

В кельтской поэме из Черной Книги Кармартена (IX в.)^[2] сказано:

На горе Эдинбурга
он бился с песьеголовцами.
Около сотни пало
Их пало около сотни
перед Бедвиром Совершенным…

Разумеется это из песен о Короле Артуре.
Рассказы о песиговцах (кинокифалах) не покидают народную, да и не только народную культуру начиная с древнейших времён. Родиной этого дивного племени называли то Африку, то Индию. Согласно мифологии и рассказам античных классиков песиголовцы из Индии являли собой нечто среднее между человеком и обезьяной. Живут они охотой, и хотя сами говорить не способны, человеческую речь понимают преотлично.
Марко Поло (13 век) потом встретит их в своих индийских странствиях:

У всех людей этого острова головы, как у собак, зубы и глаза, как у собак, я уверяю вас, что все детали их лиц такие же, как у больших мастифов. Они очень злой народ: как захватят человека, на них не похожего, так и пожрут…

Античные авторы указывают и на племя кинокефалов, обитающее в Африке. Плиний пишет о том, что царица Эфиопии содержала при себе целое стадо этих существ и питалась их молоком, пытаясь продлить молодость. Так же известно о существование неких учёных кинокефалов способных к музыке и танцам.
Впоследствие следы псеглавцев обнаружились в Америке, о чём в 1492 году записал Колумб:

Там были люди с одним глазом во лбу, и другие, которых они назвали каннибалами, к которым они испытывают большой страх…Все люди чрезвычайно боятся народа Каниба, или Канима; говорят, что они живут на этом острове Бохио… у них по одному глазу и собачьи лица…

А вот в египетской мифологии кинокефалы посвящены Луне, они управляют весами посмертного судилища над людьми. Преобразуясь и смешиваясь египетская мифология нагородила собачьей головой Анубиса, слегка затерев таким образом его первоначальный облик шакала. Тут же где-то рядом Гермес с его «Изумрудной Скрижалью».^[3]
Во временя средневековья была распространена версия о происхождение песеглавцев от дев-амазонок. Рассказывается о них и в историях об Александре Македонском. Те же псеглавцы являются жителями Гога и Магога.
В славянском фольклоре псеглавцы обитают в чине весьма злокозненных, но крайне глупых существ:

К примеру, в приведенной ниже украинской сказке нарисован образ типичного для наших народов псеголовца:

Когда-то на Верховине жили три брата: Петро, Микола и Иван. Были они такие бедные, что, кроме живой души, ничего не имели. Заработать негде было, а есть нужно. Думали они, думали, что делать, и решили пойти в пастухи.
Пришла весна, веселая, румяная, пахучая. Все ожило, зазеленело. Зажурчали потоки, запели птицы, повеял над полонинами ветерок.
Погнали братья овец на полонину. Пасли всю весну и лето. А когда пришла осень, собрались в село. Только стали спускаться с гор, как поднялась буря. Овцы убежали в лес, и никак не могли пастухи выгнать их оттуда. Пришлось заночевать в лесу. Стали разводить костер, чтобы согреться, высушить одежду. Кое-как насобирали под колодами сухих листьев, развели костер, сварили ужин, а потом легли и стали по очереди сказки рассказывать. Долго рассказывали, пока их сон не сморил. Вдруг слышат: кто-то в лесу кричит:
— Буй, бу-у-уй! Микола отозвался:
— Гей, ге-е-ей!
И опять кто-то крикнул уже ближе:
— Буй, бу-у-уй! Микола снова:
— Гей, ге-е-ей!
В третий раз голос прозвучал совсем близко:
— Буй, бу-у-уй!
Посмотрели братья и окаменели с перепугу: стоит перед ними песиголовец. Сам огромный, тело человеческое, а голова пса. На лбу глаз, как плошка, светится.
Микола первым пришел в себя и крикнул псам, чтобы они песиголовца прогнали. Но псы песиголовца не трогают.
— Зачем меня звали? — спрашивает песиголовец. Братья молчат, не знают, что отвечать.
— Ну раз так, пойдете со мной. Иначе будет вам здесь конец. Перепугались братья, пошли за песиголовцем. Где уж им было бороться с таким страшилищем. Пошли пастухи, а за ними и овцы.
Шли братья всю ночь, а к утру пришли к огромным скалам. Песиголовец загнал овец в сарай, а братьев запер в сенях. Сидят братья и не знают, что песиголовец развел большой огонь, чтобы изжарить на нем кого-нибудь из них, а то и всех сразу. Когда печь хорошо накалилась, пришел песиголовец и стал выбирать, которого из братьев взять. Но все они были такие худые, что решил песиголовец подкормить их сначала. А сам тем временем пошел в сарай, выбрал двух жирных овец, зажарил и съел.
Микола все это видел в дверную щель и очень опечалился. Не хотелось ему умирать такой поганой смертью, да и братьев было жалко. Стал он думать, как бы спастись от беды.
— Нужно что-то делать, иначе погибнем, — говорит он братьям.
Когда песиголовец лег спать, Микола взял большое полено, пробрался в его комнату и изо всей силы ударил песиголовца по голове. Правда, не убил, но глаз выбил. Петро и Иван тем временем выскочили из хаты и спрятались в скалах.
Подпрыгнул от боли песиголовец, да так, что головой потолок пробил. А на чердаке у него было много орехов, и они стали сыпаться в дырку. Услышал песиголовец, что орехи сыпятся, и говорит:
— Хорошо, что орехи сюда посыпались. Теперь ты не убежишь от меня, я услышу, куда ты ступишь.
Микола испугался, спрятался под лавку и сидит тихонько. А когда прошел первый страх, стал думать, как бы обмануть песиголовца. Принялся бросать орехи в разные углы. Песиголовец думает, что это Микола ходит и давай бегать по комнате, чтобы его поймать. Потом Микола насобирал полную горсть орехов и бросил их к двери. Песиголовец решил, что Микола выскочил из хаты, и бросился во двор. Выбежал так быстро, что и дверь за собой не закрыл. А за ним в открытую дверь выбежал и Микола.
— Ну, теперь я тебя не боюсь. Теперь ты мне ничего не сделаешь! — кричит песиголовцу.
Остановился песиголовец и думает, как бы отомстить своему врагу.
— Слушай, ты! Я подарю тебе дорогой перстень. Иди бери его. Микола издали посмотрел на перстень, который и вправду был очень красив. Только страшно Миколе подходить за перстнем и потребовал он, чтобы песиголовец положил перстень на землю.
— Теперь бери, я тебя не трону, — сказал песиголовец, положив перстень. А сам подумал: «Только возьми, посмотрим, что дальше будет!»
Взял Микола перстень и только надел на палец, как перстень начал кричать:
— Иди, иди!
Песиголовец услышал голос перстня и погнался за Миколой. Напрасно Микола пробовал снять с руки перстень: будто прирос он к пальцу.
Долго гонялся песиголовец за Миколой. Наконец, прибежали они к большой скале. Здесь Микола разбил перстень камнем и бросил его в пропасть, А перстень все кричит:
— Иди, иди!
Песиголовец побежал на голос, сорвался со скалы и упал в пропасть. Там ему и конец пришел.
А Микола выпустил овец из сарая, нашел братьев, и пошли они домой. Были уже пастухи недалеко от села, когда увидели, что за ними гонятся другие песиголовцы. Но братья быстро перешли с овцами речку, и песиголовцы не смогли их догнать.
Пришли братья в село, отдали овец хозяевам, получили за работу хорошую плату. Потом женились и, наверно, доныне живут. Только уже ни один из братьев не откликается, услышав ночью незнакомый голос.

И на Руси, и в Европе с зооморфным образом Св. Христофора то и дело пытались бороться. Так в 1722 году, при Петре, Синод постановил перестать изображать Святого с песьей головой, как из «противных естеству, истории и истине». Тогда, как следствие Раскола, было уничтожено да «исправлено» множество икон. К примеру, в росписи Спасо-Преображенского собора в Ярославле песья голова святого, изображенного на столпе, была заменена человеческой, но следы прежнего образа просматриваются до сих пор: справа на нимбе виден абрис собачьего лика. Известно, что против звероподобных изображений святого Христофора высказывался святитель Димитрий Ростовский. В середине XVIII века в Ростовской епархии духовенство, в том числе митрополит Антоний (Мацеевич), также выступало за исправление икон святого и за создание новых «по надлежащему с человеческою главою… дабы вместо Христофора песия главы не почитать, а писать его противу великомученика Димитрия». На прошение митрополита о запрещении икон Кинокефала в Синоде было заведено особое дело, но оно не получило дальнейшего развития.
По всей видимости, принятие решений относительно образов святого осуществлялось по усмотрению местного церковного начальства. Так, Московская консистория подвергла наказанию священника Варваринской церкви, допустившего изображение Христофора с песьей головой в храме. При этом известно, что подобные образы продавались в иконописных рядах и лавках Москвы.
Впрочем старообрядцы постановление Синода, разумеется, не приняли, и именно благодаря им до нас дошли многие образа и списки с них.
Интересна одна икона, хранящаяся ныне в историческом музее — на ней Святой изображён прекрасным юношей, держащим песью голову на блюде в правой руке. В левой руке он держит крест. Датируется это изображение второй половиной 17 века. А вот на одной из икон того же времени можно прочитать, в надписи на фоне, что сей Святой был «родом от песьих глав». Данный Св. Христофор изображён с крестом в одной (правой) руке и с мечом в другой. Иной раз голова Св. Христофора больше напоминала лошадиную, чем собачью. Очень интересно представлен Св. Христофор и в русском лубке. Очевидно долгое время Св. Христофора у нас, как кстати и среди католиков, почитали, как защитника от заразных болезней и эпидемий. Доказательством этому может служить тот факт, что, во время мора, в Великом Новгороде в 1533 году была построена церковь именно во имя святого Христофора. Тоже было и в Москве, в 1572 году.
Это не удивительно, кому как не Носителю Света Христова освобождать от болезни и возвращать всё к жизни? И разве не об этом рассказал Майринк в своём «Белом Доминиканце»?