«Стрела» | Очелье Сороки

Участников Этно-музыкального коллектива «Очелье Сороки» объединяет интерес к культуре древних народов, что и является бесконечным источником вдохновения для музыкальных экспериментов группы. Музыканты идут по пути выявления глубинных связей разных культур через музыку, как универсальный язык.
Вокалистка, Ульяна Шулепина, исполняет песни и рассказывает сказки, основанные на древнеславянских текстах, исполняет скандинавские баллады и западноевропейские средневековые композиции, а также поёт песни на неизвестных языках.
Музыканты используют большое количество этнических инструментов: бузуки, йоухикко, псалтирь, калюка, джембе, флейта, окарина, варган, жалейка, колёсная лира, венгерская цитра, хакаский бубен..
Также, «Очелье Сороки» выступает в роли творческой мастерской с одноимённым названием. В марте 2013 года состоялась премьера музыкального спектакля «Сказка про живую Воду».

Постоянный состав: Павел Боев — мультиинструменталист, мастер по изготовлению этнических инструментов // Ульяна Шулепина — вокал, перкуссия, флейта, варган // Елизавета Соловьёва — вокал, перкуссия, варган // Александр Брагин — барабаны, перкуссия.
В разное время, в проекте принимали и принимают участие: Алексей Дегтярёв — перкуссия // Ирина Надеинская — флейта // Георгий Петров — колёсная лира, видео // Светлана Новикова — фото, колёсная лира

Вождение стрелы/сулы (водить стрелу, гнать стрелу, бягить сула, закапывать стрелу) — весенне-летний обряд, типологически близкий, но не идентичный, ритуалам «проводов/похорон» мифологических персонажей: русалки, Костромы и т.п. Обряд имел пограничный характер: «замыкал» весну и «отмыкал» лето, что предопределило его полисемантичность и полифункциональность.
Название обряду дал зачин хороводной песни «Да й пашла стрэла да и вдоль села», «Да лети, стрела, да и вдоль села» или «Ой бягить сула да й удоль села», известной гораздо более широко, чем он сам. При этом «стрелой» называлось не только шествие, но и песня, сопутствовавшая ему, а также группа исполнительниц и предметы, зарывавшиеся в конце обряда на поле. В некоторых локальных с аналогичным значением использовался термин «сула», также обозначавший в местном диалекте метательное оружие: сула/сулица — это копье, рогатина, клюка, дубина или палица.
Территория распространения «вождения стрелы» четко ограничена регионом Восточного Полесья, но оттуда обряд был перенесен в Молдавию, и поэтому известен также у некоторых групп русских переселенцев. В русско-белоруско-украинском пограничье — Брянской, Гомельской и Черниговской обл. — обряд бытовал только в среде автохтонного населения; старообрядцы, переселившиеся в этот регион в 18 в., считали его проведение грехом. Одной из наиболее распространенных версий песни, сопутствовавшей обряду на русско-белоруско-украинском пограничье, можно назвать следующую:

Як пущу стрелу да й удоль сяла
Ой и ой лели, да й удоль ся…У!
Як уб’е стрела добра молайца
Ой и ой лели, добра молай…У!
Па том молайцу некаму плакаци
Ой и ой лели, некаму плака…У!
Матка старэнька, сястра маленька
Ой и ой лели, сястра малень…У!
Жона молода, кала города
Ой и ой лели, кала гора…У!
Дзеци дробныя да усе родныя
Ой и ой лели, да усе родны…У!
Дзе матка плача — там калодзеси
Ой и ой лели, там калодзе…У!
Дзе сястра плача — там рэчки цякуць
Ой и ой лели, там рэчки ця…У!
Дзе жона плача — там расы нема
Ой и ой лели, там не…У!^[1]

«Вождение стрелы» у русских было приурочено к разным датам: Егорьеву дню, Пасхе, Пасхальной неделе или Вознесению — и часто связывалось с ритуальным обходом полей, проведыванием всходов. Изначально, судя по более развернутому белорусскому варианту обряда, «вождение стрелы» сочеталось с ее «похоронами», но у русских в большинстве случаев обряд имел редуцированную форму —«вождения» — шествие по селу с пением песни, вождение хоровода, и лишь в некоторых местах Брянской обл. были известны «похороны» — закапывание в поле каких-либо предметов, принадлежавших женщинам — участницам обряда.
У русских старообрядцев в Молдавии девушки и молодые женщины начинали «гнать стрелу» на второй — третий день после Пасхи, в само пасхальное воскресенье это считалось грехом, тогда пелись только церковные песнопения. Все жительницы села собирались группами, каждая на своей улице, и под пение «Ты лети стрела, да вдоль села» медленно шли за околицу к поляне, месту молодежных гуляний. «На стреле» участницы выстраивались цепочкой вдоль улицы, держась за платочки. Первые две делали «воротики», под которыми проходила вся цепочка, пока первые не становились последними, и все начиналось заново уже с другой парой во главе шествия. Пока хоровод таким способом продвигался вдоль улицы к поляне, т.е. пока «гнали стрелу», пели только одну указанную выше песню. По пути шествия первой группы к ней на каждом перекрестке присоединялись такие же новые. Когда шествие достигало поляны, женщины разделялись для вождения хороводов на небольшие компании по 10-12 человек по возрасту. Таким образом «гнали стрелу» в течение шести недель, вплоть до Вознесения. В данном случае обряд претерпел значительные изменения по сравнению со своим изначальным прототипом и превратился в одну из особенностей весенних хороводов.
Более архаичным представляется проведение ритуала «вождения стрелы» в месте его исконного бытования — на западе Брянской обл. В день Вознесения после обеда участницы обряда, собравшись в группы, выстраивались в шеренгу во всю ширину улицы и, взявшись за руки, с пением «стрелы» отправлялись к центру села, на «рынок». Каждая группа исполняла один и тот же напев, но со своими словами, не согласуясь с другими, поэтому над селом стояло «гукание вразнобой» — перекличка. Соединившись в центре села, женщины водили хоровод, после чего уже все вместе снова вставали в шеренгу и «вели стрелу» далее, за село, при этом по дороге к ним присоединялись запоздавшие группы. Вдоль улицы, по которой двигалось шествие, для его участников выставлялись столы с угощением. В других деревнях «сулу» — женщин, ходивших по селу с хороводными песнями, каждая хозяйка обязательно должна была пригласить к себе и угостить, за это «сула» поднимала хозяйку на руки как можно выше.
После хороводов на площади характер движения «общей стрелы» несколько менялся: кроме пения уже названной песни, женщины иногда плясали и пели частушки под аккомпанемент гармошки и бубна, среди них появлялись ряженые — «дед» и «баба», которые собирали дань со всех встречных. «Дед» нес в руке хворостину или кнут, которым хлестал всех, кто попадался под руку, особенно детей, собранные гостинцы и деньги он укладывал в холщовую сумку, висевшую у него на боку. В какой-то момент «баба» отбирала у него сумку и на глазах у всех принималась пересчитывать деньги.
Заканчивалось шествие, когда «стрела» приходила в поле с житом. Одна из наиболее уважаемых женщин отделялась от группы и закапывала или просто клала на землю хлеб и денежку, ленточки или какую-либо другую личную вещь, затем она произносила молитву и желала всем благополучия и хорошего урожая. Иногда какую-нибудь свою вещь на поле закапывала каждая из женщин. В некоторых случаях в землю закапывалась ленточка («стрела»), принадлежавшая обязательно девушке. Кое-где на Брянщины термины «откапывание стрелы» и «закапывание» относились не к элементу обряда, а к периоду пения соответствующей песни. Так в Великдень (Пасху), когда песню начинали петь — «стрелу откапывали», а на Вознесение, когда в последний раз водили хоровод и, нарвав траву, бросали ее через голову — «закапывали».
Спев последнюю песню, участницы обряда и многочисленные зрители расходились по домам праздновать. Часто, направляясь в поле, женщины пели весенние песни, а, возвращаясь — летние, в этом отражалась пограничная сущность обряда, отделявшего весну от лета.
Обрядовый смысл вождение стрелы связан в аграрной продуцирующей магией.
Недаром он чаще всего был приурочен к первому выходу в поля для проведывания всходов. Увеличению урожайности должно было способствовать и вождение хороводов на ниве, и закапывание на ней мелких предметов, принадлежащих женщинам, и перекатывание по полю, которым часто завершался обряд. Завершавшее обряд закапывание «стрелы» воспринималось народным сознанием также как средство, способствующее богатому урожаю. В то же время, по мнению ряда исследователей, «стрела» или «сула», о которой шла речь в сопровождавшей ритуал песне, символизировала молнию, а слезы, проливаемые по сюжету песни женщинами, — дождь, поэтому и сам обряд связывался с вызовом дождя и одновременно должен был защитить как урожай, так и участниц обряда от молнии. На эту цель в частности преследовало ритуальное «захоронения стрелы»:

Чтобы молния не убила, чтобы на лето отвести грозу от деревни, чтобы жито не сгорело^[2]…

В некоторых местах женщины заканчивали шествие не во ржи, а в поле, засеянном льном: взявшись за руки, «бегали в полотно всем селом с конца в конец» в течение всей пасхальной недели. Крестьяне говорили, что это необходимо, «чтобы лен родил», «чтобы лен был хороший». При этом и само шествие вдоль села часто служило этой цели. Женщины, взявшись за руки попарно, растягивались вдоль улицы, имитируя «долгий» лен или длинное льняное полотно: «Бегали вдоль села, як полотно длинно».  В устраиваемые вслед за шествием хороводе разыгрывалось прядение, крестьянки говорили:

Куделы вынесуть и прядуть в карагоде,..

играя в широко распространенную у русских хороводную игру «Дрема дремле».
Одной из локальных особенностей обряда было ряженье. В разных местах сопутствующая обряду имитация обходов дворов нищими и сбор подаяния, подобно тому, как это происходило при обходе волочебников, исполнялась наряженной в лохмотья молодежью обоего пола или только девушками и женщинами, одними девушками, парнями или детьми. По всей видимости, ряженье перешло в обряд «вождение стрелы» из Святок и Масленицы и имело сходное значение.

Летела-уу – стрела –ю подоль села, (лУги)
Луг зелёу-у-у!
Йупала –уу стрела-ю конец села, ( луги)
Луг зелёу-у-у!
Й убила ууу- стрела добры мололдца, ( луги)
Луг зелёу-у-у!
Добры мо ууу- лодца, щей Поповича, ( луги)
Луг зелёу-ууу!
Щей попо ууу- вича королевича, (луги)
Луг зелёу-ууу!