Александр Дугин | Искусство постмодерна. Симулякр Лектора

На самом деле во все этой истории, с увольнением (точнее с принуждением к самоувольнению) Александра Дугина из МГУ, чуть ли не самым важным, но так и не осмысленным, является тема «замены философа, ратующего «за смысл» на «Жириновского» (как виртуального «лектора»). Этот момент совсем не из серии «насмешки-издевательской мести», как некоторым представляется. И «насмешка», и «издевательство», и даже «бить по рукам», и то самое «бить своих, чтоб чужие боялись» и некая «месть»— всё это свойства мира модерна. Постмодерн же такими вещами не оперирует, потому как, при всей его претензии «прикалываться», он начисто лишён «смеха со смыслом», и внутри постмодерна гений-философ Александр Дугин и полностью ангажированный шоумен от политики Жириновский абсолютно равны друг другу. В понимание этого главный ключ к пониманию того, что происходит теперь (не только с АГД, разумеется). И в этом смысле, МГУ-история Дугина — это более чем прямая иллюстрация к лекциям самого АГД о постмодерне. К примеру, в приведённой выше лекции, АГД, в числе прочего, напоминает о главной «цели» (хотя слово «цель», как имеющее смысл, тут не уместно) постмодерна — «убить» любой намёк на иерархию, отрицать «завтра», обессмысливать и «фрагментировать». Коротко говоря, в мире постмодерна лектору, способному «открыть смысл» и сказать «сё истина» места нет, коммуникация постмодерна «уравнивает слушателя и говорящего», а значит «Жириновский» тут очевидно «ко двору». Так как именно «Жириновский» и автор и результат этой самой «демократичной, лишённой всякого смысла коммуникации», о какой говорит философ, сам явно неуместный в «несущемся и попавшем» в постмодерн «МГУ».

Политический аспект произошедшего так же имеет своей основой «недовольство Дугиным со стороны «постмодерна». Активная защита Новороссии в ситуации, когда «мода изменилась», это отрицание ещё одного (хотя всё того же) принципа постмодерна — «всё равно всему». Для постмодерна нет ничего безусловного, для него защита или не защита Новороссии — одно и тоже, вопрос «как ветер подует», а говоря более прямо вопрос — что сегодня лучше продаётся. Когда «защита русского мира» была в числе тех «фрагментов», какие «презентовались» — Дугин был нужен, он, сам того не желая, помогал продавать майки с надписью «русская весна» «путин-защитник», «вежливые люди». Сегодня «фрагмент» самопоменялся и на прилавок выложили иные майки. Вот и всё. Абсолютный постмодерн. История с АГД не грустная, не весёлая — она «бесчестно честная». Она «удар постмодерна», но не его победа, поскольку у «истории Дугина» есть шанс на то, чего постмодерн не имеет в принципе — шанс на «завтра».

Сознательно или нет, но говоря о Садовничем, АГД демонстрирует пример первого (элементарного) уровня эзопово языка. «Плюсы Садовничего в том, что не позволил либералам захватить власть. Это чисто реакционно и консервативно, но лучше, чем либералы. Он боролся против ЕГЭ. Он поддерживал естественные факультеты. И именно там все как минимум сохранилось. Гуманитарные науки он считал чисто институциональной бессмыслицей, не обращал на них никакого внимания. Садовничий скоро уйдёт, и его заслуги, на самом деле, требуют, скорее, позитивной оценки. Самое важное, что будет после Садовничего. Вот что является предметом следующего этапа борьбы за образование истинной патриотической элиты Новой России» — это не о Садовничем, это предельно откровенно, насколько это возможно при элементарном эзоповом языке — о «Путине». И тут АГД, наверное, прав, уже не важно — каким он («Путин») был (и есть?), важно, что будет после. Дугин оперирует двумя «есть» — «наличием смысла» и «наличием завтра» и в этом он уже не постмодерн, как бы его туда не загоняли власть, ситуация, его собственный иллюзии, основанные и на мечтах, и на претензиях (каковые ему многие не без основания вменяют) «быть Аристотелем при Македонском». Что же — мечты обрушились, этому «Македонскому-бизнесмену, не воину» Аристотель не нужен. Но есть Святая Русь, и у неё есть «после, как завтра», а, следовательно, вся эта ситуация с МГУ — шанс для АГД выйти из постмодерна в настоящее «есть».